Самая главная тайна - [67]

— А он вам больше не понадобится, — дерзко ответил Петька Птица.

— Вот, разговаривай с ним вежливо, — проворчал Герман Тарасович. — А ну, — прикрикнул он, — вставайте! По дороге поговорим. Но предупреждаю: не вздумайте бежать, худо будет!

— Бежать, бежать, — плаксиво повторил Петька, поднимаясь с пола. Он снова толкнул Вальку локтем. — Побежишь, пожалуй, в темноте. Раз выследили, так идемте...

Покорность вожака не удивила Вальку. К тому же и тайный толчок в бок подтвердил, что Петька Птица притворяется. Это была военная хитрость!

— Добре, добре, — обрадовался Герман Тарасович. — Мне от вас, хлопцы, ничего не надо, кроме одного: покажите тайный ход и, как говорится, на все четыре стороны.

— А вы нас точно отпустите?

Кожаный шофер засмеялся.

— Не бойся, не придушу, хотя тебя, внучонок старого пса, и следовало бы. Но я со школярами не воюю. А если вам в школе такие сказки рассказывали, то не верьте. Все брешут ваши учителя!

— С кем же вы воюете? — тихо спросил Валька.

Он думал, что Герман Тарасович не ответит, но ошибся.

— С врагами церкви христовой, — сказал тот. — Но тебе этого не понять, партизанский сын. Ты, я думаю, атеист, в бога не веруешь.

— У нас никто в бога не верует, — отозвался Валька.

— Святая наивность!

— Да брось ты, — еще раз толкнул Вальку Петька Птица. — Пора идти, а то здесь холодно.

— Ну, если озяб, так идем, — согласился Герман Тарасович. — Я вас переубеждать не собираюсь. Но и верить вам на слово — тоже поищите другого дурака. Дай-ка свою веревку!

И с этими словами кожаный шофер сорвал с Петькиного плеча его боевое лассо.

— Зачем? — испуганно спросил Петька.

— А вот зачем...

Герман Тарасович быстро размотал свободный конец, обернул им Петьку ниже груди, потом проделал то же самое с Валькой, стянул узел между ними, еще немного размотал, чтобы сохранить между собой и мальчишками удобное расстояние, и подергал, желая убедиться, прочной ли получилась импровизированная упряжка. Все это заняло у него не более минуты.

— Н-но, хлопченята, вперед, вперед! — явно насмехаясь, крикнул кожаный шофер.

— Связал, — выдавил обескураженный Петька, — справился!

— А еще говорил: с детьми не воюет, — добавил Валька.

— Ну, ну, помалкивайте, пока целы! Это чтобы вы не утекли. Я вас знаю: шмыгнете в разные стороны. У вас четыре ноги, а у меня две. В упряжке и мне и вам спокойнее. Н-но!

— Влетит вам от Дементия Александровича, — хватаясь за соломинку, сказал Валька.

— Нет, не влетит, — убежденно ответил Герман Тарасович. — Не влетит, мальчик. В жизни, как в карточной игре, вчера одному везло, сегодня везет другому. Так что, тронулись, жеребятки? Жаль, что третьего нет, была бы троечка. Где ваш третий?

— Какой третий... Ничего мы не знаем, — ответил Петька. — Первый раз сюда залезли.

— Первый раз, — весело подтвердил кожаный шофер. — Это ты не соврал.

Он снова дернул за веревку, и пленники, понуро опустив головы, поплелись по коридору. Мощный фонарь Германа Тарасовича далеко освещал узкое и длинное помещение, и до самого конца светлого пространства отчетливо видны были на запыленных камнях цепочки следов. Только теперь к ним возле самой стены прибавилась еще одна цепочка — следы Германа Тарасовича, который, обнаружив мальчиков, долго крался за ними по пятам.

Приближалась площадка.

— Тсс, — вдруг шепнул Вальке Петька Птица, — ход не показывать ни за что!

— Эй, — дернул за веревку кожаный шофер, — ты что сказал, сучий сын?

В этот миг сзади что-то явственно звякнуло и проскрипело.

Герман Тарасович спрятал фонарик за спину.

— Ни звука, щенки!

Шум доносился сверху, со второго этажа, куда так и не удалось проникнуть мальчикам. Он приближался. Слышно стало, как заскрипела металлическая лестница.

— Какого черта ему нужно? — пробормотал Герман Тарасович.

Он выключил фонарь, потом зажег его, выключил и снова зажег, пряча за спину. И тотчас же возле лестницы вспыхнул другой фонарь. Вспыхнул, потух, а через несколько секунд опять вспыхнул и потух.

В тишине раздались негромкие шаги. Из темноты коридора надвигалась большая изломанная тень.

Кожаный шофер молча ждал приближающегося человека. Молчали присевшие на пол Валька с Петькой.

Герман Тарасович наконец вскинул фонарь, и в электрическом пучке света отчетливо возникла невдалеке сутулая фигура директора музея.

Смерть пана историка

Увидев мальчиков, пан историк отпрянул и остановился в замешательстве.

— Что такое? — изумленно проговорил он. — Зачем это?.. Не марайте рук!

— Спокойнее, спокойнее, Андрей Богданович, — остановил его кожаный шофер. — Что вы такое себе вообразили? У вас разыгралась фантазия? Я тут ни при чем. Щенки сами попались. Накрыл их полчаса назад. Они знают тайный лаз.

— Вы ошибаетесь, этого не может быть, — решительно возразил директор музея. — Мальчишки проникли обычным путем. И вообще, — спохватился он, — о чем, собственно, вы говорите? Не место, сударь, да и...

— А-а, полноте, — отмахнулся Герман Тарасович. — Прекратим эту игру в конспирацию. Сейчас она уже ни к чему.

— Но вы же знаете мои выводы. Я убежден, что тайного выхода из подземелья давно не существует.

— Ваши убеждения, милейший Андрей Богданович, ни черта не стоят! Лаз есть, и достаточно широкий, чтобы в него мог протиснуться взрослый мужчина. Одно из двух: вы или хитрите или потеряли голову!