Самая главная тайна - [30]

Валька кивнул, чувствуя, что Марчук не шутит.

— Но если говорить о моей заветной мечте, — продолжал Марчук, — то она заключается в том, чтобы проникнуть в подземелье и своими глазами увидеть надпись, сделанную отцом. Историк Трембач почему-то ее не сфотографировал. Может, никакой надписи и не было?

— Но в книжке сказано, что она есть.

— Это надо проверить, Валя.

— Дементий Александрович, я думаю, проверял.

— Я тоже так думаю. И все-таки хочу увидеть надпись собственными глазами.

— Вы туда не проберетесь, — немного подумав, сказал Валька. — Но я могу вам помочь.

— Ты? Как? — спросил Марчук.

— Я сам проникну туда, — сказал Валька.

— Где же ты возьмешь ключ от подземелья?

— Ключ?..

— Да, тезка, ключ. Все это не так просто. В замок проникнуть можно. В подземелье в принципе тоже. Но только с ключом в руках, а он хранится у Трембача. Кроме того, неизвестно, заперта ли камера смертников. Думаю, что она тоже на замке.

— Это я могу узнать, — неуверенно сказал Валька. — У Петьки Птицы.

— Попробуй, Валя. Но только при одном условии, — твердо проговорил Марчук, — обо мне — ни слова. Это раз. И не пытайся сам лезть в подземелье — два. Может плохо кончиться. Очень плохо, хуже, чем со мной. Дело пахнет кровью. Понял?

«Кровь еще льется», — вспомнил Валька слова Петькиного деда.

— Валя! — вдруг раздался всполошенный голос Магды. Испуганная, она вбежала в комнату и, увидев на полу Вальку, воскликнула: — Ах, и ты тоже здесь! Машина подъехала... кажется, полковник вернулся! Валя, — она обращалась к Марчуку, — лежи тихо, ни слова, слышишь, ни слова, что бы ни случилось!..

Валька хотел вскочить, но Марчук схватил его за руку и притянул к себе.

— Лезь в угол.

Валька повиновался.

— Магда! — донесся голос Дементия Александровича. — Ты где? У себя?

— Здесь я, Дементий Александрович...

— Ты что такая взволнованная? Что случилось?

Голоса раздавались рядом, возле двери.

— У меня кружится голова. Я хочу погулять...

— После погуляешь. Мой пасынок на озере?

— Нет... Не знаю... Где-то дома... Нет, нет!..

— Всего одну минуту... ну, быстро, быстро!

— Нет, нет! — отчаянно повторила Магда. — Я не хочу... не надо!

— Да что с тобой? Ведь ничего не изменилось... Ты что?

— Никогда! — воскликнула Магда. — Ни за что на свете! Хоть убейте на месте!

— Стой!.. Подожди!..

И голоса смолкли. Послышался шум мотора.

— Выглянь, — глухо сказал Марчук. — Он, кажется, уехал.

Валька вылез из-под кровати. В окошко он увидел удаляющийся автомобиль полковника.

— Уехал.

— Ты все понял? — спросил Марчук.

Валька промолчал.

— Ну вот что. Наш договор остается в силе. Я на тебя надеюсь, тезка, знаю, что ты не подведешь. Кто бы ни завел разговор обо мне, ты ничего не видел и не знаешь. С Магдой об этом не разговаривай. Ей сейчас трудно. Помогай ей, она ни в чем не виновата.

Валька присел на корточки.

— А вы?..

— У меня дела, тезка. Я уже отлежался.

— Вы уходите? Где же я вас увижу?

— Встретимся. Искать меня тебе не придется. До свиданья, Валя!

— До свиданья...

— Иди. Ты — сын партизана Мельникова. Не забывай, что твой отец был предан. Никогда не забывай этого!

— Никогда не забуду, — прошептал Валька.

Часть четвертая

Тревога

Ни мать, ни Дементий Александрович не понимали, что случилось с Валькой. Он был сумрачен и с большой неохотой отвечал на все вопросы. От ужина отказался, сославшись на полнейшее отсутствие аппетита. Лег спать рано. Мать не знала, что и подумать. Но только она одна и не знала, что произошло в бывшем графском имении «Стрелы» несколько часов назад. Валька знал. Знала Магда. Знал Марчук. Знал прекрасно Дементий Александрович. И только жена его, Валькина мать, ни о чем не догадывалась. Впрочем, кое о чем не догадывался, кажется, и сам Дементий Александрович. Мысль о том, что Валька прятался под кроватью да притом не один, вероятно, не приходила ему в голову.

Всю ночь снились Вальке какие-то кошмары. То он прыгал в реку с крепостной стены и погибал в холодной, как лед, воде. То Дементий Александрович на коне, в стальной каске пожарника, размахивал саблей и теснил к пропасти Валентина Марчука. Валентин падал на камни и разбивался вдребезги. Женщины — мать и Магда — не участвовали в кошмарных представлениях. Но был еще один человек — участник — Валькин отец. Вернее, он был в роли свидетеля: стоял в стороне и смотрел, словно не решаясь броситься на помощь. Но в жизни, конечно, такого быть не могло. Партизан Мельников ни за что не стоял бы в разгар боя сложа руки.

Проснувшись, Валька лежал на боку и глядел на портрет отца.

«Ну что? — спрашивал отец. — Как дела, Валя? Как твое самочувствие? У тебя все в порядке?»

«Ой, не все, папа! — отвечал Валька. — Очень у меня ненормальное самочувствие!»

«Вижу, Валя, вижу. Кошмары не в счет. Сны — это глупость и вздор. А вот в жизни не все нормально. В жизни еще всякое бывает. И такое вот, Валя, бывает. Только скажи мне, солнце светит?»

«Светит, папа, да еще как светит! Наверное, будет хороший день».

«Это очень хорошо. А как ты думаешь, Магда виновата?»

«Не знаю, папа... Наверное, не виновата. Я думаю, не виновата».

«Она не виновата, Валя».

«Но все-таки это нехорошо, папа!»

«Да, нехорошо. Ни я, ни ты такого себе не позволили бы. Но в жизни это ли еще бывает. Не вешай носа! Много дел впереди!»