Сам-семьсот, или Повесть о трех фантазерах - [12]

— В три раза! — продолжал изумляться Иван Алексеич. — Да мы и тот урожай, который выращиваем, не успеваем убирать. То дожди, то техника подводит. И людей не хватает…

— Это потому, что чужим его считаете, урожай. Я который день захожу на машинный двор, а ты все ремонтируешь трактор.

— Восемь дней полагается на такой ремонт, а сегодня еще только пятый, — обиделся Иван Алексеич. — Послезавтра закончу. На день раньше срока. Я вообще всегда норму перевыполняю.

— И на своем огороде тоже? — язвительно спросил Прометеев.

Иван Алексеич посмотрел на него как на сумасшедшего:

— Какая может быть норма на своем-то огороде? Тут об одном только и думаешь — чтоб все сделать как лучше и скорее.

— Вот-вот! — закричал Прометеев. — Вот и подумаем, как лучше и быстрее все делать на совхозных полях! Представим, что совхозные поля — наш огород. И мы — хозяева…

— Ну давай! — согласился Иван Алексеич. — Представим…

И тут с ним случилось что-то непонятное. Он обеспокоенно заерзал на стуле, поглядел в окно и молвил:

— Боронить пора, а мы чего-то ждем!

— Пора, — согласился Прометеев. — Я утром объехал поля — кое-где земля уже поспела. Утром непременно надо боронить.

— Ах ты, горе какое! — сокрушенно хлопнул себя по коленям Иван Алексеич. — Трактор у меня не на ходу! Как же это я… — И засобирался: — Пока светло, хоть двигатель опробую. А остальное — завтра. Да ты не сомневайся, Васильич, — успокоил он Прометеева. — В девять утра как штык в поле буду…

Прометеев кивнул. Как ни в чем не бывало. Словно все так и должно быть. А когда Иван Алексеич, надевая на ходу спецовку, убежал на машинный двор, Прометеев подмигнул Ромке:

— Твой папка не верит, что наша земля может в три раза больше давать. Это еще что! А ты про урожай сам-семьсот не слыхал? Когда из одного зернышка вырастает семьсот зерен…

— Такого не бывает! — усомнился Ромка.

— Если верить преданиям, такие урожаи в древние времена получали армянские крестьяне. Без тракторов и комбайнов: мотыгой обрабатывали землю и руками разбрасывали семена!

— Это, наверное, сказка, — вздохнул Ромка.

— Может, и сказка, — не стал возражать Борис Васильевич. — Но один человек, живший в шестнадцатом веке, рассказал, какой хлеб он видел под Витебском, в Белоруссии. Этот хлеб, по его словам, был подобен лесу: всадник на коне въедет и скроется с головой — даже шапки не видно!..

— Обма-анываете! — Ромка так и разинул рот.

— Ну а великому Ломоносову ты поверил бы? — спросил Прометеев. — В одном очень серьезном журнале есть свидетельство…

Ломоносову Ромка, ясно, не мог не поверить. Тем более, что Борис Васильевич пересказал это свидетельство слово в слово:

— «В здешнем императорском саду, что у Летнего дворца, старший садовник Эклебен прошлого года…» — Двести с лишним лет тому назад, — уточнил Прометеев, — «…сеял пшеницу и рожь на пробу искусства своего в размножении разного севу. Сие тем ему удалось, что почти всякое зерно взошло многочисленными колосами, наподобие кустов. В одном из оных, из единого посеянного зерна, вышло 2375 зерен. В другом кусте начтено 47 колосов спелых да 12 неспелых, из коих один колос состоял из 62 зерен, а всех в целом кусту было 2523…»

— Вот это да! — воскликнул Ромка. — Нам бы столько вырастить! А почему только в старые времена получали так много зерен? Разве сейчас нельзя получить столько?

— Видишь ли, — сказал Прометеев, — чтобы столько получить, надо знать, как сеяли такой хлеб древние хлебопашцы. Кое-какие сведения до нас дошли. Но далеко не все. У древних хлебопашцев были свои секреты. Известно, например, что озимую рожь для такого богатырского урожая они сеяли не под зиму, как это делается обычно, а с весны. Да еще вместе с ячменем, смешивая семена и обрабатывая их особым образом. А вот как и чем обрабатывали — этого никто сейчас не знает…

— А если не обрабатывать семена — совсем ничего не вырастет? — спросил Ромка.

— Почему не вырастет? — улыбнулся Прометеев. — Какой-то урожай непременно будет. Осенью ячмень поспеет, а рожь уйдет под снег и на другой год тоже нальется зерном.

— А сколько будет? Сам-семьсот?

— Не думаю, — откровенно признался Прометеев. — Хотя кто знает. Да пусть не сам-семьсот, а сам-семьдесят. И обычный урожай — тоже неплохо. А что, Рома, может, проведем опыт?

Еще бы Ромка стал возражать!

Глава ДЕВЯТНАДЦАТАЯ в которой Слава доискивается истины

Андрей Константинович очень удивился, когда его сын вдруг заинтересовался урожайностью ржи.

— В прошлом году мы получили по совхозу двадцать один центнер с гектара, — сказал он. — В позапрошлом — поменьше…

— Двадцать один центнер — это сколько самов? — спросил Слава.

— Чего-чего? — еще больше удивился отец.

— Ну, так раньше говорили: урожай сам-семьсот, сам-шестьсот…

— Ах, вон что! — засмеялся отец. — Говорить-то говорили, но только не сам-семьсот и не сам-шестьсот. Таких урожаев никогда не бывало и быть не могло. Ты что-то путаешь.

— А сколько могло быть?

— Считай: если в прошлом году у нас было по двадцати одному центнеру с гектара, а семян на гектар идет три центнера…

— Сам-семь? — поразился Слава. — Так мало?

— Для наших мест — вполне приличный урожай, — сказал отец. — Хотя, конечно, это не предел.