Сальватор. Часть 3,4 - [30]

— Да почему же?

— Либо я глубоко заблуждаюсь, либо полиция причастна ко всему, что с нами происходит.

— Полиция?

— Или полицейские. Мы на плохом счету у господина Делаво, дорогой друг.

— Какое дело полиции до чести графини Рапт?

— Я сказал: полиции или полицейским. Существуют полиция и полицейские, как церковь и священники. Это две разные вещи. Полиция — заведение, предназначенное для спасения, но спасение это осуществляется испорченными людьми. Вы спрашиваете, какой интерес может иметь полиция в том, чтобы обесчестить Регину? А зачем было полиции похищать Мину? Какое ей дело до господина Сарранти, для которого через неделю на Гревской площади поставят эшафот? Какой полиции смысл в том, чтобы выдавать господина Жерара за честного человека, достойного Монтионовской премии? Какой ей, наконец, прок в том, чтобы Рождественская Роза исчезла из дома Броканты? Полиция, дорогой друг, это хитрая и коварная богиня, которая ходит лишь темными и невидимыми путями. К какой цели? Никто этого не знает, кроме нее самой, да и ей это не всегда известно. У нее столь разнообразные интересы, у этой достойной полиции, что никогда не знаешь, с какой именно целью она действует в настоящий момент: в интересах политики, морали, философии или просто чтобы посмеяться. Существуют люди с воображением, такие, как господин де Сартин, или с фантазией, как господин Жакаль. Они превращают полицию то в искусство, то в игру. У этого господина Жакаля чертовски богатая фантазия! Знаете, когда он хочет докопаться до какой-нибудь тайны, он повторяет максиму: "Ищите женщину!" В данном случае женщину не так уж трудно было найти. В настоящее время, кстати сказать, существует уже не одна полиция: есть полиция короля, полиция его высочества дофина, полиция роялистов, полиция крайних роялистов. Господин граф Рапт послан в Санкт-Петербург. Ходят слухи, что его отправили для тайных переговоров с императором о великом проекте, цель которого — альянс против Англии, а в результате мы получим назад наши рейнские границы. Кроме того, господина де Ламот-Удана вызывали в Тюильри. Его хотят ввести в новый кабинет, состоящий из господина де Мартиньяка, господина Порталиса, господина де Ко, господина Руа, господина де Ла Ферроне, да откуда мне всех знать?! Но маршал не поддается на уговоры. Он отказывается участвовать в работе переходного правительства. Возможно, кто-то надеется заставить маршала выбирать между портфелем и скандалом. Ах, дорогой мой! В наше время все возможно.

— Да, — вздохнул Петрус. — Только негде найти пятьсот тысяч франков.

Сальватор будто не слышал его слов; продолжая свою мысль, он сказал:

— Заметьте, однако, что я ничего не утверждаю наверное. Я ищу вместе с вами.

— А я даже и не ищу! — в отчаянии вскричал Петрус.

— В таком случае, — заметил Сальватор с улыбкой, удивившей Петруса, — я бреду в потемках один. Как бы там ни было, или я сильно ошибаюсь, или в этом деле замешана если не полиция, то хотя бы полицейский! Этот морской волк, поселившийся у вас, знающий вас с детства, под видом друга капитана Эрбеля рассказывающий ваши семейные тайны, вышел, как мне кажется, прямо с Иерусалимской улицы. Всю жизнь человека с колыбели до мастерской художника могут знать либо отец с матерью, либо полиция — мать всякого общества. Кроме того, я всегда полагал, что по почерку можно определить характер человека. Взгляните, какой рукой написаны эти строки…

Сальватор указал Петрусу на письмо.

— Рука уверенная, почерк размашистый, буквы ровные, четкие — писавший не пытался изменить почерк. Это доказывает, что автор настоящих строк не боялся быть узнанным: почерк точно отражает ум диктовавшего. Человек, состряпавший это послание, не только ловок, но и решителен; он отлично знает, что рискует угодить на галеры, но не колеблется ни в единой букве, все строчки ровны как одна, написаны ясно и четко, словно автор счетовод. Итак, перед нами ловкий, смелый и решительный противник. Ну что же, я всегда предпочитаю хитрости открытый бой. Так мы и будем действовать.

— Будем действовать? — переспросил Петрус.

— Я хотел сказать: "Буду действовать".

— Если вы обещаете мне взяться за это дело, у вас, стало быть, есть какая-то надежда? — продолжал Петрус.

— Теперь у меня больше чем надежда — уверенность!

— Сальватор! — вскричал Петрус, бледнея от радости почти так же сильно, как перед тем — от ужаса. — Сальватор! Не шутите такими вещами.

— Говорю вам, друг мой, что мы имеем дело с серьезным противником. Но вы видели меня за работой и знаете, что я чертовски вынослив. Где Регина?

— Вернулась к себе и с нетерпением ждет, когда Фрагола принесет ей ответ.

— Значит, она рассчитывала на Фраголу?

— Как я — на вас.

— Вы оба были правы. Приятно иметь друзей, которые в нас верят.

— Боже мой, Боже мой! Я даже не смею спросить вас, Сальватор…

— Надевай мантилью и шляпку, Фрагола! Бери фиакр, поезжай к Регине, скажи, чтобы вернула госпоже де Маранд ожерелье и банковские билеты. Передай, чтобы она убрала свои собственные бриллианты в футляр, а деньги в кошелек. Посоветуй ей прежде всего сохранять спокойствие и не тревожиться, а сегодня в полночь зажечь условленную свечу в последнем окне своего павильона.