Сальватор. Часть 3,4 - [29]

"Значит, это правда!" — произнесла она.

Я был раздавлен и не смел поднять голову. Я упал перед ней на колени.

Только тогда она мне подала уже известное вам письмо. Я его прочел… Друг мой, я тогда ясно понял, как легко стать убийцей.

— Вы кого-нибудь подозреваете? Вы уверены в своем лакее? — спросил Сальватор.

— Мой лакей дурак, но на подлость он не способен.

— Но ведь не может быть, чтобы вы кого-нибудь не подозревали!

— У меня есть подозрение, но уверенности никакой!

— В расследовании так обычно и действуют: продвигаются от известного к неизвестному. Кого вы подозреваете?

— Человека, которого вы видели бы, если бы не перестали с некоторых пор у меня бывать.

Вместо того чтобы извиниться за долгое отсутствие, Сальватор промолчал.

— Человека, — повторил Петрус, понимая причину его молчания, — который выдавал себя за моего крестного.

— Крестного?.. A-а, да, да, что-то вроде капитана, так?

— Совершенно верно.

— Большого любителя живописи?

— Да, старого товарища моего отца. Вы с ним знакомы?

— Нет, но перед моим отъездом Жан Робер сказал мне о нем пару слов, и я по описанию заподозрил неладное: мне показалось, вы стали жертвой мошенничества или мистификации. К сожалению, мне пришлось на несколько дней уехать. Как раз сегодня я собирался зайти и познакомиться с этим персонажем… Так вы говорите, этот человек?..

— Представился как старый товарищ моего отца, назвался хорошо мне знакомым именем, которое я был приучен почитать с детства как имя храброго и честного моряка.

— А имел ли право появившийся в вашем доме человек носить это имя?

— Почему я должен был в этом усомниться, да и зачем ему было меня обманывать?

— Как видите, чтобы украсть письма.

— Как я мог это предположить? Он появился у меня как богатый набоб и для начала оказал мне услугу.

— Услугу! — пристально посмотрев на Петруса, повторил Сальватор. — Какую услугу?

Петрус почувствовал, что краснеет до ушей под взглядом Сальватора.

— Он не дал мне продать мебель и картины, — пролепетал Петрус, — и одолжил десять тысяч франков.

— За которые теперь просит пятьсот тысяч у графини Рапт… Согласитесь, дорогой Петрус, этот молодчик умеет выгодно помещать свои деньги!

Петрус не удержался и посмотрел на Сальватора с упреком:

— Да, я признаю, это ошибка. Но я принял эти десять тысяч франков.

— Так что теперь ваш долг увеличился на десять тысяч, — уточнил Сальватор.

— Из этих денег шесть или семь тысяч пошли на уплату самых неотложных долгов, — поправил Петрус.

— Вопрос не в этом, — возразил Сальватор. — Вернемся к действительному несчастью. Этот человек исчез из вашего дома?

— Да.

— Как давно?

— Со вчерашнего утра.

— Вас не встревожило его исчезновение?

— Нет. Ему случалось иногда ночевать не у меня.

— Это он!

— Однако…

— Говорю вам: это он! Мы бы ошиблись, если бы пошли по другому пути.

— Я думаю то же, что и вы, друг мой.

— Что сделала графиня, получив это письмо?

— Взвесила свои возможности.

— Она необычайно богата?

— Да, однако она не может продавать или занимать деньги без согласия мужа, а спросить его согласия она тоже не может, потому что он сейчас в восьмистах льё от нее. Она собрала все свои бриллианты, кружева, драгоценности. Но все это очень дорого, когда покупаешь, зато теряет больше половины стоимости, когда хочешь продать: за все она сможет выручить семьдесят пять — восемьдесят тысяч франков.

— У нее есть подруги.

— Госпожа де Маранд… Она в самом деле поспешила к ней за помощью. Господин де Маранд в Вене! Все словно сговорилось, чтобы нас погубить! Госпожа де Маранд отдала ей все деньги, какие у нее были, и изумрудное ожерелье. Это еще шестьдесят тысяч франков. Бедная Кармелита не в счет, только зря ее растревожишь рассказом!..

— А у бедной Фраголы, — вмешалась девушка, — только это золотое кольцо, с которым она не рассталась бы и за полмиллиона, но у ювелира за него можно получить десять тысяч.

— У вас есть дядя, — подсказал Сальватор. — Генерал богат, он вас любит, он настоящий рыцарь и отдал бы жизнь ради спасения чести такой женщины, как графиня Рапт.

— Да, — согласился Петрус, — жизнь он отдал бы, а вот десятую часть своего состояния не даст ни за что. Я, естественно, подумал о нем, как и вы. Генерал резок и скор на расправу. Он сядет в засаду за деревом со спрятанной в трости шпагой и обрушится на первого же подозрительного прохожего, который будет идти в этот час по бульвару Инвалидов.

— И даже если этот прохожий, — подхватил Сальватор, — окажется нашим вымогателем, у него может не оказаться в кармане писем. Кстати, как сказал сам этот негодяй, любая попытка ареста или убийства повлечет за собой расследование, обнародование писем, а значит, и бесчестье для графини.

— По-моему, есть все же один способ, — отважился предложить Петрус.

— Какой? — спросил Сальватор.

— Вы знакомы с господином Жакалем?

— Да.

— Надо бы его предупредить.

Сальватор улыбнулся.

— Да, это самый простой и на первый взгляд естественный способ. Однако в действительности это крайне опасно.

— Почему?

— К чему привели официальные поиски Мины? Если бы не случай — я оговорился: если бы не Провидение, позволившее мне неожиданно обнаружить ее — она и по сей день была бы пленницей господина де Вальженеза. К чему привели официальные расследования в деле господина Сарранти? К исчезновению Рождественской Розы, как раньше исчезла Мина. Запомните, дорогой друг: наша полиция тысяча восемьсот двадцать восьмого года находит пропажу только в том случае, если она сама в этом заинтересована. Я почти уверен, что в деле, о котором идет речь, она ничего не обнаружит и, даже наоборот, постарается всячески нам мешать.