Сальвадор Дали. Божественный и многоликий - [19]
В этом поэтизированном эссе, посвященном Лорке и опубликованном в июльском номере журнала «Друг искусства» за 1927 год, Дали попытался с помощью умозрительных псевдонаучных приборов вроде «Гелиометра» измерить «очевидные расстояния между чисто эстетическими ценностями», а «Чистую Поэзию» он видит в постконструктивизме.
Таким образом он хочет вывести формулу «Священной Объективности» искусства. Произведение в целом чрезвычайно интересное, знаковое, и очень жаль, что нет возможности привести его полностью. Совершенно необычная словесная ткань, яркая рафинированная образность и прочие достоинства этого произведения позволяют отнести его к первым литературным шедеврам Сальвадора Дали.
Лорка был также увлечен образом святого Себастьяна. В письме, датированном августом 1927 года (стало быть, он уже читал поэму Дали), поэт пишет своему другу:
«В каждом из нас есть что-то от святого Себастьяна: в каждого летят стрелы гнева, наветов, злобы. А ведь святого Себастьяна подвергли пытке по закону, с полным на то основанием, согласно установлениям того времени. Он ведь виновен с точки зрения государства. За то, что поклоняешься другому богу, — не казнят. Казнят за отказ поклоняться тому, в кого веруют всем скопом. Все мученики преступили закон. Все мученики под пыткой молятся, и только святой Себастьян держится — держит спину, принимая скульптурную позу, увековечивая мимолетное и воплощая отвлеченную идею гармонии своим собственным телом. В точности так колесо воплощает идею вечного движения. Вот за что я люблю святого Себастьяна…»
И в том же письме:
«Все вспоминаю тебя. Даже, кажется, слишком. Такое впечатление, что в руке у меня золотой — круглая теплая монетка. А разменять его не могу. И не хочу, сынок. Как вспомню, какая ты страхолюдина, так еще сильнее люблю…»
Да, Лорка любил Дали еще и другой любовью… Для него Сальвадор был объектом плотского желания, соединенным в чувстве духовного единства. Дали, как мы знаем, и хотел бы ответить другу взаимностью, оплатить, так сказать, радости дружбы «теплой монеткой» своего тела, но не сумел, не смог…
И если Дали посвятил Лорке свое эссе, то поэт разродился целой «Одой Сальвадору Дали», где есть слова:
О Дали, да звучит твой оливковый голос…
Приведем еще пару строф:
Их дружба и вправду питалась из разных источников. Дали видел в любимом обоими образе святого Себастьяна цель, к которой обязано стремиться современное искусство, он был для него «Священной Объективностью», а для поэта Лорки тот был святым, со времен Ренессанса считавшимся покровителем гомосексуалистов и садомазохистов. Психоаналитик в этом случае сказал бы, что стрелы, летящие в Себастьяна, — это символы мужского начала и тому подобное, и, вероятно, Фрейд не был бы против такого толкования. Да и Дали намекает о том же, когда пишет Лорке, что нигде не видел изображений Себастьяна, где бы стрелы поражали его задницу.
Так или иначе, их связывали прежде всего в той или иной степени общие взгляды на современную культуру, а также и творческое содружество, давшее вполне конкретные плоды. Великий поэт являлся персонажем многих живописных работ Дали — исследователи насчитали около пятидесяти рисунков и картин, где совмещены головы художника и поэта, — а кроме этого Дали был художником спектакля Лорки «Мариана Пинеда» в театре «Гойя» в Барселоне, которым руководила в ту пору известная испанская актриса Маргарита Ксиргу.
Сохранилось письмо к Лорке, где Дали пишет, каким видит оформление пьесы (у декораций должна быть «мягкая хроматическая гамма»), каким будет задник, костюмы и так далее. Удивительна его способность творчески вникать в любую сферу искусства, практически с первой попытки становиться профессионалом всякого нового для себя дела. Так и тут — декорации к спектаклю не только полностью соответствовали историческому содержанию, но и замыслу автора, давшему своему произведению такой подзаголовок: «народный романс в трех эстампах».
Премьера состоялась летом 1927 года в Барселоне, затем труппа Маргариты Ксиргу осенью того же года осуществила постановку и в Мадриде, что послужило поводом к антиправительственной демонстрации.
«Мариана Пинеда» имела большой успех, слава Лорки стала расти и укрепляться, в газетах стали появляться восторженные рецензии не только на пьесу, но и на книгу стихов «Цыганское романсеро», раскритикованную Сальвадором Дали.
Та влекущая новизна подсознания, к которой призывал друга художник, мало волновала поэта, ему хватало реальных земных образов, заключенных в отточенную форму, сверкавшую яркими метафорами. Он был гением, и Дали понимал это, видел в стихах друга совершенство, но хотел, чтобы его умение облекать косную плоть действительности в совершенные образы красоты (а это и есть высокое искусство) служило бы тем новым веяниям, которым он тогда поклонялся. Позже для него станет ясно, что фетишизация прогресса — общее место европейского авангарда. Я вспоминаю сейчас благословенные, несмотря на постоянный страх репрессий, 60-е годы прошлого столетия, когда Лорка был одним из поэтических кумиров. Его, слава Богу, как жертву испанского фашизма, у нас в то время печатали.
В отличие от других произведений данного жанра книга Александра Петрякова «Колобок» не содержит сцен жестокого насилия, убийств и прочего негатива. Герой книги — молодой спортсмен, промышляющий грабежом и воровством денег и драгоценностей у женщин. При этом он пользуется у них успехом и добивается с некоторыми интимной близости. Благодаря смекалке, смелости и ловкости он постоянно ускользает от полицейских, поэтому они дали ему прозвище Колобок. Он вступает в связь с женой богатого владельца строительной компании и оказывается замешанным в ситуацию с крупным мошенничеством.
В середине I столетия до нашей эры мало кто сомневался, что Римская Республика обречена – жесточайшие гражданские войны, продолжавшиеся полвека и уменьшившие население Италии вдвое, поставили Вечный город на грань катастрофы. И Республика пала. Однако на ее руинах было воздвигнуто новое могучее государство, завоевавшее полмира и определившее развитие европейской цивилизации, – Римская Империя. Это чудесное преображение, продлившее Риму жизнь на полтысячи лет, связано с именами двух величайших государственных деятелей, настоящих гениев власти – Гая Юлия Цезаря и его приемного сына Октавиана Августа, который продолжил дело отца после гибели Цезаря от рук заговорщиков и не только отомстил его убийцам, не только одержал победу в гражданской войне и захватил единоличную власть, но и провел грандиозные реформы, заложив основы Империи и добившись внутреннего мира, стабильности и процветания.
Тему автобиографических записок Михаила Черейского можно было бы определить так: советское детство 50-60-х годов прошлого века. Действие рассказанных в этой книге историй происходит в Ленинграде, Москве и маленьком гарнизонном городке на Дальнем Востоке, где в авиационной части служил отец автора. Ярко и остроумно написанная книга Черейского будет интересна многим. Те, кто родился позднее, узнают подробности быта, каким он был более полувека назад, — подробности смешные и забавные, грустные и порой драматические, а иногда и неправдоподобные, на наш сегодняшний взгляд.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.
Селеста АльбареГосподин ПрустВоспоминания, записанные Жоржем БельмономЛишь в конце XX века Селеста Альбаре нарушила обет молчания, данный ею самой себе у постели умирающего Марселя Пруста.На ее глазах протекала жизнь "великого затворника". Она готовила ему кофе, выполняла прихоти и приносила листы рукописей. Она разделила его ночное существование, принеся себя в жертву его великому письму. С нею он был откровенен. Никто глубже нее не знал его подлинной биографии. Если у Селесты Альбаре и были мотивы для полувекового молчания, то это только беззаветная любовь, которой согрета каждая страница этой книги.
Книга французского ученого Ж.-П. Неродо посвящена наследнику и преемнику Гая Юлия Цезаря, известнейшему правителю, создателю Римской империи — принцепсу Августу (63 г. до н. э. — 14 г. н. э.). Особенностью ее является то, что автор стремится раскрыть не образ политика, а тайну личности этого загадочного человека. Он срывает маску, которую всю жизнь носил первый император, и делает это с чисто французской легкостью, увлекательно и свободно. Неродо досконально изучил все источники, относящиеся к жизни Гая Октавия — Цезаря Октавиана — Августа, и заглянул во внутренний мир этого человека, имевшего последовательно три имени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.