Сальвадор Дали. Божественный и многоликий - [18]
Этим он забавлял Дали и его сестру в Кадакесе, когда ложился на песок пляжа и застывал в наигранной смертельной судороге. Эти эпизоды нашли свое отражение в ранних работах Дали, причем в «Большом натюрморте (Приглашение ко сну)» он изобразил не только лежащую голову Лорки, но и тень своей. Сохранилась и фотография, где Федерико лежит на пляже в Кадакесе на боку с закрытыми глазами и свалившейся с головы панамой.
На других снимках, сделанных летом 1927 года, мы видим Дали и Лорку вдвоем. На одном поэт сидит с бокалом в левой руке, а правую положил на обнаженную ногу художника, который лишь в трусах, и его обнаженный торс мужественно красив, хоть и не мускулист и не атлетичен; Дали был среднего, сто семьдесят сантиметров, роста и хорошо сложен. На другом они сняты на самой кромке морского берега. Оба в пуловерах. Дали держит Лорку за талию сзади, при этом что-то говорит с полуоткинутой назад головой, а Лорка кажется очень довольным. Фотографий совместных много: вот друзья в кафе в чрезвычайно элегантных строгих костюмах, а вот на пляже, где Ана Мария поливает их, одетых в халаты и цилиндры, из лейки, а на этой Дали в военной форме — пришлось ему послужить и в армии, правда, недолго.
В то время они и переписывались. Писем Лорки к Дали осталось всего несколько. Дали не слишком заботился о своих архивах, да и в конце жизни его наследием занимались другие. Зато писем Дали к Лорке сохранилось много. Дали предстает в них замечательным стилистом, наделенным убедительно красивым литературным слогом.
В этих письмах поражает его восторженное отношение ко всему новому в искусстве, суждения свежи и оригинальны, заразительны даже, и кажутся откровением юношеской веры в те веяния, каким молились в то время молодые адепты живописи и литературы.
Дали видел в Лорке родственную душу, всепонимающего друга, кому можно излить свое отношение к окружающему миру, прекрасному в родном Кадакесе и очень чужому и враждебному, непредсказуемому, если он принимает обличье социума; можно поведать сокровенные и потаенные мысли о себе и новинках литературы или позлословить по поводу Кокто или иной парижской знаменитости. В этих письмах Дали выплескивает себя без удержу, он хочет, чтобы сверкающая россыпь его мыслей стала благодатным дождем другу, кто «единственный понимающий человек изо всех, кого знаю».
Он пишет Лорке: «…Человек никогда не видел ничего столь красивого и поэтичного, как никелированное авто. Техника переменила все. Наше время куда сильнее отличается от всех прочих эпох, чем готика от Парфенона. И нечего предаваться воспоминаниям об убогих, уродливых проделках прежних времен, не знавших техники. Нас окружает новая, совершенная красота — и от нее родится новая поэзия».
В то время наш герой был устремлен в будущее, ему тогда казалось, что технический прогресс — панацея от всех болезней официального, «тухлого», как его называл, искусства. Он хоть и чувствовал в глубине души важность, необходимость и, в конечном счете, духовнообразующую силу традиции, но тогда мало придавал этому значения. В зрелые годы он осознает ошибки молодости и поставит традицию на пьедестал. Поэтому ему тогда казалось, что Лорка идет не по тому пути, слишком сковывает себя традицией, что мешает его поэтическому гению.
Любопытно в этом отношении довольно длинное письмо, посвященное «Цыганскому романсеро». Письмо датировано началом сентября 1928 года и послано из Кадакеса.
Дали откровенно пишет другу:
«Ты связан по рукам и ногам путами отжившей поэтической манеры, уже не способной ни воплотить сегодняшние порывы, ни взволновать.
Ты связан этим старьем, хотя, наверное, считаешь свои находки дерзкими и все чаще допускаешь элементы иррационального. Но я тебе говорю: ты топчешься на месте, иллюстрируя самые затасканные и общие места». Но заканчивает свое письмо так:
«Люблю тебя и твой могучий язык, который держит книгу, и верю, что наступит день — и ты распрямишься, наплюешь на Салинасов[1], бросишь Рифму, которую весь свинюшник почитает за Искусство, и примешься за то, от чего душа возрадуется и волосы встанут дыбом, — за такую поэзию, которая дотоле никому из поэтов не снилась.
Прощай. Верю в твое вдохновение, в твой пот, в твое роковое предназначение».
Едва ли это письмо обидело Лорку — он наслушался от друга в Кадакесе подобных резкостей в их бесконечных спорах предостаточно, так что до охлаждения их отношений было еще далеко.
А кроме того, Дали полагал, что только художник может стать подлинным поэтом, поэтому сам писал стихи и посылал другу такие вот, к примеру, образчики:
Как верно здесь слово художника рождает живописный образ! Подобные литературные пробы обращались затем в сюрреалистические образы его картин.
Приведем еще небольшой фрагмент из поэмы-эссе о святом Себастьяне:
В отличие от других произведений данного жанра книга Александра Петрякова «Колобок» не содержит сцен жестокого насилия, убийств и прочего негатива. Герой книги — молодой спортсмен, промышляющий грабежом и воровством денег и драгоценностей у женщин. При этом он пользуется у них успехом и добивается с некоторыми интимной близости. Благодаря смекалке, смелости и ловкости он постоянно ускользает от полицейских, поэтому они дали ему прозвище Колобок. Он вступает в связь с женой богатого владельца строительной компании и оказывается замешанным в ситуацию с крупным мошенничеством.
В середине I столетия до нашей эры мало кто сомневался, что Римская Республика обречена – жесточайшие гражданские войны, продолжавшиеся полвека и уменьшившие население Италии вдвое, поставили Вечный город на грань катастрофы. И Республика пала. Однако на ее руинах было воздвигнуто новое могучее государство, завоевавшее полмира и определившее развитие европейской цивилизации, – Римская Империя. Это чудесное преображение, продлившее Риму жизнь на полтысячи лет, связано с именами двух величайших государственных деятелей, настоящих гениев власти – Гая Юлия Цезаря и его приемного сына Октавиана Августа, который продолжил дело отца после гибели Цезаря от рук заговорщиков и не только отомстил его убийцам, не только одержал победу в гражданской войне и захватил единоличную власть, но и провел грандиозные реформы, заложив основы Империи и добившись внутреннего мира, стабильности и процветания.
Тему автобиографических записок Михаила Черейского можно было бы определить так: советское детство 50-60-х годов прошлого века. Действие рассказанных в этой книге историй происходит в Ленинграде, Москве и маленьком гарнизонном городке на Дальнем Востоке, где в авиационной части служил отец автора. Ярко и остроумно написанная книга Черейского будет интересна многим. Те, кто родился позднее, узнают подробности быта, каким он был более полувека назад, — подробности смешные и забавные, грустные и порой драматические, а иногда и неправдоподобные, на наш сегодняшний взгляд.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.
Селеста АльбареГосподин ПрустВоспоминания, записанные Жоржем БельмономЛишь в конце XX века Селеста Альбаре нарушила обет молчания, данный ею самой себе у постели умирающего Марселя Пруста.На ее глазах протекала жизнь "великого затворника". Она готовила ему кофе, выполняла прихоти и приносила листы рукописей. Она разделила его ночное существование, принеся себя в жертву его великому письму. С нею он был откровенен. Никто глубже нее не знал его подлинной биографии. Если у Селесты Альбаре и были мотивы для полувекового молчания, то это только беззаветная любовь, которой согрета каждая страница этой книги.
Книга французского ученого Ж.-П. Неродо посвящена наследнику и преемнику Гая Юлия Цезаря, известнейшему правителю, создателю Римской империи — принцепсу Августу (63 г. до н. э. — 14 г. н. э.). Особенностью ее является то, что автор стремится раскрыть не образ политика, а тайну личности этого загадочного человека. Он срывает маску, которую всю жизнь носил первый император, и делает это с чисто французской легкостью, увлекательно и свободно. Неродо досконально изучил все источники, относящиеся к жизни Гая Октавия — Цезаря Октавиана — Августа, и заглянул во внутренний мир этого человека, имевшего последовательно три имени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.