— Ну и кого вы советуете, Алексей Петрович?
— Я бы посоветовал саксонскую принцессу Марианну, ваше величество, дочь польского короля Августа Третьего[37]. Этот брак вполне бы соответствовал нашим политическим видам, скрепил бы родством Россию, Польшу, Саксонию да и Австрию. Такой союз необходим для сдерживания претензий Франции и Пруссии.
— Ну что ж, надо подумать.
Предложение вице-канцлера нравилось Елизавете Петровне, однако не нравилось кое-кому из ее окружения. Тому же Лестоку, имевшему большое влияние на императрицу в силу своей профессии.
— Да вы что, ваше величество! Раз начали налаживаться ваши отношения с Пруссией, надо и последовать совету прусского короля, взять невесту из незначительного немецкого дома.
— Но из какого? Вы можете сказать?
— Надо посоветоваться с прусским посланником Мардефельдом.
— Вы думаете, у него есть кто-то на примете?
— Почти наверняка. Король при написании вам письма имел уже на примете кого-то.
— Хорошо, велите гофмаршалу пригласить Мардефельда.
Прусский посланник примчался тотчас, не каждый день императрица сама зовет. И на вопрос ее, есть ли у них кто-то на примете в невесты принцу, тут же отчеканил:
— Есть, ваше величество. Прекрасная партия.
— Кто?
— Принцесса Софья[38], дочь принца Ангальт-Цербстского и Елизаветы Голштинской, сестры епископа Любского.
— Это нынешнего шведского наследника, что ли?
— Да, да, ваше величество, Елизавета сестра Адольфа.
— Постой. Так Софья, выходит, сестра моему племяннику? Так?
— Да, ваше величество.
— Но нельзя же женить Петю на его сестре. Это противоестественно.
— Это на родной сестре нельзя. А они же троюродные, выходит. Это, как у вас говорится, десятая вода на киселе.
— Надо подумать, — вздохнула императрица.
Вечером, играя в карты с Шетарди, Елизавета Петровна решила с ним посоветоваться, считая его беспристрастным судьей в этом вопросе. Но тот, не задумываясь, назвал Софью. Оно и понятно, Франция еще с дележа Испанского наследства враждовала с Австрией.
— Вы словно сговорились, — сказала императрица.
— Что вы, ваше величество, как можно? — невинно отвечал Шетарди, хотя в действительности так оно и было.
Лестока, Шетарди и Мардефельда объединяла ненависть к вице-канцлеру, ориентировавшемуся на Австрию. И дело Лопухиной раздувалось с единственной потаенной целью свалить Бестужева-Рюмина.
— Ну что ж, Софью так Софью, — согласилась Елизавета Петровна. — Оно, может, и лучше, их дядя в Швеции, они здесь будут. Даст Бог, Балтика успокоится. Отец всю жизнь мечтал о мирной Балтике.
Вице-канцлеру Елизавета представила все, как будто сама додумалась, но граф-то знал, откуда ей надули эту думку. Однако возражать не стал, в конце концов, принц не его племянник.
— Ваша воля, ваше величество, для нас закон.
— Ты вроде недоволен, Алексей Петрович?
— Отчего? Я доволен. Софья эта, как я полагаю, нища…
Хотел Бестужев добавить: «…как церковная крыса», но счел за лучшее смолчать, еще обидится императрица.
— Не богатая, конечно, — согласилась Елизавета, — но я-то, чай, не бедная, пособлю. Впрочем, все это пока на воде вилами писано.
Лукавила Елизавета Петровна, лукавила. Она уже тайком от вице-канцлера отправила матери невесты принцессе Цербстской десять тысяч рублей на путевые расходы, дабы везла она свою дочь Софью поскорее в Москву. Все в тайне держалось не только от вице-канцлера, но и от самого жениха, Петра Федоровича, которому было-то к тому времени всего пятнадцать лет.
Прусский король Фридрих II, считавший себя автором этой идеи, и не без основания, конечно же знал и, более того, наставлял принцессу перед отъездом в Россию:
— Вы должны незамедлительно выехать с дочерью в Россию. И если хотите дочери счастья, никому не говорите о цели вашей поездки. Никому. Особенно чтоб об этом не узнал русский посланник в Берлине граф Чернышев[39].
— Но, ваше величество, я не могла скрыть этого от мужа.
— Пусть и он молчит.
— Но он против этого брака.
— Как? Мой фельдмаршал против?
— Да, ваше величество.
— Почему?
— Говорит, они разной веры, то есть моя Софья и российский принц.
— Что за глупости! Я переговорю с ним. Хорошенькое дело, я устраиваю брак, выгодный нам, а мой фельдмаршал против. Не волнуйтесь, сударыня, он будет «за». И еще, мой вам совет, берегитесь в Москве вице-канцлера Бестужева, это наш враг. Я приложу все усилия, чтоб его отставили, но пока он у власти, старайтесь избегать его.
— На кого ж я могу там положиться?
— Ну, естественно, на саму императрицу. Советую вам при встрече с ней выразить ей ваше глубочайшее уважение. Поцелуйте ей руку.
— Но я сам принцесса… — спесиво начала было Елизавета.
— Вы слушайте, что я вам говорю. Вы принцесса без земли, а она императрица величайшей державы. И шея ваша не отвалится от поклона. Можете целиком положиться там на моего представителя Мардефельда и гофмаршала Петра Брюммера. Как только молодых обвенчают, пусть он остается при них гофмаршалом.
— Брюммер?
— Да, да. И вообще, в окружении их должны быть только наши люди. Езжайте и помните, вы должны понравиться императрице. И спесь свою оставьте здесь, дорогая, если хотите счастья дочери.
Принцесса Цербстская не могла ослушаться прусского короля и отъехала в Россию без шума и огласки, взяв с собой четырех лакеев всего, повара и лекаря, ради экономии исправлявшего еще и обязанности парикмахера принцессы.
