Саломи - [49]

Однажды Чермен прибежал с поля и, завидя Хасанбега, обратился к нему; отец стоял рядом, тут же во дворе, но первым заговорить с отцом Чермен не решился.

— Слыхал новость?.. Царя нет!

— Что он, помер?

— Согнали его с престола; теперь будет царя народ избирать; а если окажется и тот плохой, другого еще изберем.

— Кто тебе это наплел? — спросил Хасанбег.

— Учитель говорит, что телеграмма пришла из Петрограда, и говорит, что это к лучшему, а то царские чиновники замучили народ. От радости он нас отпустил, а сам пошел на нихас.

Джанаспи ничего не сказал. На нихас не пошел, а решил пойти в канцелярию старшины и сказать, что пора начальству убрать разговорчивого учителя.

Идет Джанаспи по улице, люди на него внимания не обращают, молодежь не встает.

Разговоры на улице странные:

— Так и надо этой собаке… Истребил народ, довел Россию до нищеты, войну проиграл.

— Ну, теперь войне конец! Вернется мирная жизнь!

— Ты какую жизнь хочешь вернуть? Это ты раньше хорошо жил, а я без земли пропадал!

— Так я же тебе свою землю не отдам!

— Земля будет того, кто ее пашет.

Джанаспи шел и думал: «Ну и натворил дел учитель, пусть я не буду сыном своего отца, если его не посадят!»

Около канцелярии на крыльце стоял старшина и говорил народу:

— Отправляйтесь по домам. Здесь вам делать нечего, сборища запрещены!

Учитель стоял среди народа с номером газеты «Терек». Газета имела непривычный для Джанаспи вид: листок небольшой, а буквы на нем крупные; и учитель говорит по-непривычному.

— Мы с тобой разговаривать не будем, — сказал он, обращаясь к старшине. — Отдавай револьвер, иди домой, а там мы решим, что с тобой делать!

Тели вытащил револьвер. Трое мужчин схватили его за руки, обезоружили и куда-то повели.

«Плохо дело, — подумал Джанаспи. — Тут надо обождать». И он громко сказал:

— Никудышный и глупый был царь Николай. Даже странно, что он так долго сидел на троне.

Никто не обернулся к Джанаспи, потому что в это время учитель с крыльца обратился к народу, сказав:

— Надо избрать исполнительный комитет. Как вы считаете: сейчас провести выборы или завтра утром?

Решили, что сейчас многие на работе и раньше вечера не придут; послали троих человек всех оповещать.

До самой полуночи на переполненном нихасе говорили о том, что произошло, и о том, что будет.

Джанаспи при людях говорил то же, что говорили они, но был встревожен. Он видел, как взволновались бедняки, и решил, что это ничего хорошего ему не принесет.

Притих Джанаспи и весь отдался мысли, что надо поскорее закончить дом.

Время шло. Настелили полы, сделали потолки, побелили комнаты. Но Джанаспи не торопился открывать магазин и держал ставни плотно закрытыми.

Со всех сторон шли слухи о том, что крестьяне забирают землю у помещиков, с фабрик и заводов выгоняют хозяев. Одна только была надежда — на Временное правительство. Оно все время говорит: «Повремените, подождите», — но какие-то большевики кричали: «Не ждите, вас обманывают!»

Так говорят и в селе, так говорит учитель, так говорят на нихасах. Вот Харитон, сын хромого Бибо, — надо будет его отцу пожаловаться, — на нихасе упоминал имя Джанаспи, называл его кровопийцей.

А слухи шли все грознее, грознее. Шли слухи из Петрограда, из Москвы…

В 1919 году белые заняли Северный Кавказ и наложили свою кровавую лапу на Владикавказ и окрестные селения.

Джанаспи немедля отправился во Владикавказ и сообщил командованию белых, что в их селе есть бунтовщики и руководит ими Харитон, сын хромого Бибо. Но старался Джанаспи даром: оказалось, что Харитона в селе нет, и Джанаспи еще выговор получил от командования — зачем так поздно сообщил. Хорошо, что в селе никто не знал о том, что Джанаспи донес, да еще так неудачно.

«Красные не могут далеко уйти, — подумал Джанаспи, — надо их разыскать, и я это сделаю сам».

Джанаспи стал наблюдать, никому не сообщая и даже не посвящая Хасанбега в свои планы.

Однажды в поле он встретил младшего сына хромого Бибо: у мальчика на плече была переметная сума.

Джанаспи пропустил мальчика и, крадучись, пошел за ним.

Джанаспи прятался за кусты, за деревья и наконец добрался до густой заросли кустарника, оплетенного хмелем.

Здесь мальчик сунул в рот два пальца, и резкий свист разнесся по лесу. Послышался ответный свист.

«Ну, мне тут больше делать нечего», — подумал Джанаспи и пошел домой.

Послал он донос белым.

Партизан разыскали с трудом: по запаху дыма от их костров.

Был бой, одолели партизан только тогда, когда они израсходовали все патроны.

Белые потеряли много людей и взяли в плен одного только тяжело раненного партизана.

Об этом в селе говорили много, но шепотом говорили и о том, кто навел белых на след.

Джанаспи посмотрел на белых, на то, что они делают во Владикавказе, и решил не открывать пока магазина. Все, что у него было ценного, положил он в кубышки и горшки, послал Фатиму и Чермена в соседнее село и без них с Хасанбегом закопал свое добро в саду и под стеной.

В магазине остался кое-какой хлам для вида. Сам Джанаспи стал тише воды ниже травы.

В период нэпа ожили спекулянты. В городе открылись лавки, рестораны, кондитерские, появились вывески: «Свой труд», «Мастерская без наемной силы».