Саладин - [96]

Но сумма 200 тысяч динаров была огромной. Долгая осада Акко не только вымотала его армию, но и опустошила казну, и взять такие деньги Салах ад-Дину было просто неоткуда. Для этого надо было не просто скрести по сусекам, но и повышать налоги на жителей Сирии и Египта, а этого он не хотел. Словом, деньги были камнем преткновения, и надо было думать, откуда их взять.

Вечером султан собрал военный совет, на котором зачитал письмо из Акко и спросил эмиров, как ему следует поступить. В сущности, выходов было два — объявить договор недействительным и пойти на прорыв либо признать его. И в ту же ночь он отправил пловца обратно с письмом, в котором выражал свое неодобрение условиям, однако из подтекста следовало, что он их принимает.

Но дело заключалось еще и в том, что договор с осажденными был заключен не только за спиной Салах ад-Дина, но и за спиной Ричарда. 11 июля, когда Ричарду доложили об этом, он пришел в бешенство и приказал начать штурм.

Всем было ясно, что на этот раз речь и в самом деле идет о последнем штурме. На берегу моря была построена специальная трибуна, с которой священники и дамы могли следить за происходящим. Среди стоявших на трибуне дам, махавших пришитыми к рукавам платьев платками с геральдическими цветами их рыцарей, находилась и супруга Ричарда королева Беренгария со своими фрейлинами.

В пятницу 12 июля 1191 года до лагеря мусульман донеслись восторженные крики из Акко. Еще через какое-то время над стенами города взмыли кресты и штандарты командиров крестоносной армии, а затем знамена Салах ад-Дина были сброшены с башен и с минарета пятничной мечети.

После более чем двадцати месяцев осады Акко пал.

* * *

Весь день 12 июля Салах ад-Дин пребывал в крайне мрачном расположении духа и молча сидел в своем шатре, не притрагиваясь к еде и питью. Впрочем, траурное настроение было не только у него, но и у всей армии.

Вечером султан, наконец, вышел из шатра и велел сворачивать лагерь и перевозить вещи к Шфараму — больше находиться рядом с Акко смысла не было, и следовало подумать о том, что делать дальше. Но свернуть столь огромный, размером с город, лагерь в одночасье было, разумеется, невозможно. На это требовалось как минимум несколько дней, а то и неделя. Все это время Салах ад-Дин продолжал стоять у стен Акко, и 13 июля из него вышли три парламентера, чтобы обсудить дальнейшие взаимоотношения сторон. Салах ад-Дин принял их с полагающимися почестями, оставил на ночь, а утром парламентеры направились в Дамаск, чтобы уточнить список пленных, которые должны были быть освобождены в рамках достигнутого соглашения.

Одновременно Салах ад-Дин направил в Акко своего представителя, который должен был оговорить детали договора, и в первую очередь вопрос о сроках его выполнения. В эти же дни, когда все еще продолжалась ликвидация лагеря, крестоносцы попытались напасть на охранявшие отход отряды мусульман — возможно, в надежде пограбить увозимое теми имущество. Однако Салах ад-Дин лично возглавил подкрепление, пришедшее на помощь этим отрядам, и обратил врага в бегство. Под напором его конницы христиане были вынуждены отступить, оставив на поле боя около пятидесяти убитых.

Тем временем за стенами Акко происходили поистине драматические события. В сущности, они начались сразу после взятия города, когда Ричард велел скинуть флаг герцога Леопольда Австрийского с занятого тем здания, так как этот дом приглянулся ему для своей ставки. Дальше между всеми командующими крестоносной армией начались споры по поводу дележа добычи и будущего Иерусалимского королевства. Отношения между Ричардом Английским и Филиппом Августом Французским напряглись до предела, и дело дошло до того, что Филипп Август, ссылаясь на болезнь, засобирался на родину. Ричард, вначале противившийся этому из опасения, что, вернувшись, французский монарх попытается захватить его владения, дал свое согласие при условии клятвы Филиппа на святых реликвиях, что «тот не нападет на его (Ричарда. — Д. X.) земли и не будет ему вредить, пока тот (опять же Ричард. —Д.Х.) находится в паломничестве, и что, как только он (снова Ричард. — Д. X.) вернется, король Франции не причинит ему вреда и не начнет войну без предупреждения как минимум за сорок дней»[81].

29 июля 1191 года Филипп дал такую клятву и в августе отбыл в Европу, предварительно заехав в Тир, где передал Конраду Монферратскому своих пленных, среди которых был и правитель Акко Каракуш Баха ад-Дин. Вместе с тем в Акко остался герцог Бургундский вместе с находившимися под его командованием 650 французскими рыцарями и 1300 оруженосцами.

Незадолго до отъезда Филиппа, 27–28 июля, было достигнуто соглашение по вопросу о том, кто будет править Иерусалимским королевством. Ги де Лузиньян (которого поддерживал Ричард) объявлялся пожизненным королем, а Конрад Монферратский (на которого делал ставку Филипп Август) его наследником и получал в свое правление Тир, Сидон и Бейрут.

Яффа, которой владел Ги перед восшествием на престол, после его смерти переходила к его брату Жоффруа. Чтобы избежать любых последующих претензий, было решено, что если Конрад и его жена Изабелла умрут бездетными, королевство перейдет к Ричарду.