Саладин - [9]

Были здесь и величественные мечети, служившие не только домами молитвы, но и центрами общественной жизни; были школы-медресе, где молодежь обучалась исламским наукам и праву; имелись здание суда и дворец правителя. А еще — бани и кофейни, являвшиеся одновременно клубами, где собирались любители поэзии и философии, чтобы почитать стихи, поговорить о вечных вопросах бытия и, само собой, обсудить последние новости местной и региональной политики.

Сирию часто называют арабской страной, а Дамаск, соответственно, считается арабским городом, но следует помнить, что его основное население составляли не столько арабы, сколько турки, курды и представители других народов, принявших ислам. Сами себя они идентифицировали как «мусульмане», не особенно вдаваясь в этническое происхождение, бывшее для них вторичным. Арабами их всех, под одну гребенку, назовут позже именно европейцы. Кроме того, в городе жили немало евреев и христиан — армян, греков и арамейцев, обитавших в своих кварталах, которые, впрочем, не были обособлены от других районов города.

Таким образом, Дамаск был по-настоящему космополитическим, многонациональным городом, в котором тесно переплетались различные языки, культуры и традиции, и это, отметим вновь, не могло не повлиять на формирование личности юного Салах ад-Дина.

Разумеется, мусульманское население города чтило заповеди ислама, но в то же время было достаточно либеральным в вопросах религии. Центрами вольнодумства были те же кофейни, а если мусульманам хотелось попробовать запрещенного Кораном вина, то они шли в многочисленные трактиры Армянского квартала, где за столами тоже звучали стихи и музыка.

Впрочем, такая атмосфера была в ту эпоху характерна для многих крупных городов исламского Востока, жители которых, в числе прочего, наслаждались и свободой слова, без опаски высказывая критику в адрес как светских правителей, так и духовных авторитетов.

Мы пьем вино.

«О, есть ли грех страшней!» —

кази кричит, заботясь о мошне!

Мы вправду кувшины опустошаем,

Но грабить сирых разве не грешней?! —

писала жившая во второй половине XII века великая поэтесса Мехсети Гянджеви, и в этих строках отчетливо чувствуется атмосфера Восточного ренессанса. Это — та самая атмосфера, которая оказала значительное влияние на все мировоззрение и характер Салах ад-Дина. В Дамаске он получил самое глубокое и утонченное образование, какое только возможно было получить правоверному мусульманину.

Безусловно, в первую очередь он был хорошо образован с религиозной точки зрения и впоследствии ставил знание богословия и религиозной философии выше всех остальных наук и искусств. С возрастом, как это часто бывает, его религиозное рвение усилилось и стало трансформироваться в фанатизм и нетерпимость. Но в тот период, согласно всем источникам, Салах ад-Дин увлекался поэзией, любил пировать с друзьями в Армянском квартале, да и вообще вел образ жизни, типичный для дамасского юноши из богатой и влиятельной семьи.

Если бы в те дни, когда Юсуфу, сыну Айюба, было 17 или 18 лет, его спросили, кем он хочет стать, то он бы ответил, что, хотя отец видит его эмиром, он предпочел бы карьеру поэта или богослова (несмотря на слабость к запретному вину). Жизнь эмира, то есть воителя и правителя какого-нибудь городка или деревни, его совсем не прельщала. Но вот славы на весь исламский мир ему, видимо, хотелось уже тогда.

Вместе с тем юный Юсуф продолжал под руководством аскаров отца постигать воинское искусство, любил скачки и другие конские забавы, часто выезжал просто погарцевать на одном из породистых жеребцов из загородной конюшни отца.

Во время таких прогулок Салах ад-Дина, как и других сыновей Айюба Надж ад-Дина, всегда сопровождал небольшой отряд телохранителей. Связано это было, во-первых, с тем, что, как и в любом богатом городе, в Дамаске хватало уличных грабителей, а во-вторых — и это, пожалуй, было главным, — у бывшего правителя Баальбека хватало политических недругов, и они могли попытаться свести с ним счеты, напав на его детей. Убийства политических противников или кого-то из членов их семей, увы, было в Дамаске того времени совсем нередким явлением.

Когда Салах ад-Дину было 11 лет, произошло событие, которое окончательно перевернуло его жизнь. От внезапно свалившейся на него болезни (возможно, это был банальный грипп) скончался его старший брат Шахин-шах, оставивший после себя двоих сыновей — Изз ад-Дина и Таки ад-Дина.

По старшинству основным наследником теперь должен был стать Туран-шах, но Айюб Надж ад-Дин по каким-то, ведомым только ему причинам решил, что его средний сын не подходит на эту роль, и таким образом она досталась Салах ад-Дину.

С этого момента Айюб Надж ад-Дин, тяжело переживший потерю первенца, стал уделять основное внимание младшему сыну, часто выезжая вместе с ним за город, в подвластные деревни или просто на прогулку, и подолгу беседуя на самые разные темы. Это тоже были уроки — уроки управления хозяйством, проявления лидерских качеств, искусства подчинения себе людей, выживания при дворцах правителей.

«Воспитанный под неусыпным присмотром отца, впитавший в себя те высокие принципы, пример которых являл ему отец, он вскоре стал проявлять те признаки того счастья, которое впоследствии всегда сопутствовало ему, а также наклонности прирожденного повелителя», — писал Баха ад-Дин в преамбуле к первой части биографии Салах ад-Дина (Ч. 1. С. 26).