Сакральные древности Крыма. Мифы, легенды, символы, имена и их отражение в искусстве - [48]

Вазопись

Поклонение Деметре и Коре-Персефоне. IV в. до н. э. Пантикапей.

Государственный Эрмитаж, С. -Петербург.

Деметра сидит, Кора с факелом стоит: двум богиням поклоняются четыре миста (участники мистерий) с факелами в руках. 4 в. до н. э., Пантикапей

Саркофаг со сценами мистерий.

Конец II нач. III в. до н. э.

Голова иерофанта.

Фрагмент саркофага. II–III в. до н. э.

Одиссей и листригоны.

Фреска, 1 в. до н. э. Фрагмент. Музеи Ватикана

Плутон с рогом изобилия и Персефона с чашей вина. Амфора. V в. до н. э. Лувр, Париж

Геракл уводит пса Кербера из Аида. IV в… до н. э. Музеи Ватикана

Аид и Персефона — владыки подземного царства. Кратер. 330 г. до н. э. Мюнхен

Весна. Деметра встречает Персефону.

С открытки XIX в.

Столпы Геракла в ратуше. Севилья. XVI в.

Испанский герб с изображением столпов Геракла

Дон-лиман Меотийского болота (Азовского моря)

Ортелий.

Фрагмент карты с Азовским морем, о-вом Алопекия и Таврикой

Богаевский К. Ф. Берег моря. 1907.

Третьяковская галерея. Москва

Глава 4. Легенда об Ахилле-Понтархе, Белом острове и Ифигении Таврической

Магический кристалл, или античные и кельтские истоки двух сказок А. С. Пушкина. Сказка о мертвой царевне. Сказка о царе Салтане и сыне его Гвидоне. Тайны рождения избранника. Леонардо да Винчи и его трактовка «Святого семейства». Имя «Гвидон» и кельтская друидическая традиция. Лунная или Белая богиня и сакральные короли. Посвящение и дар поэзии. Дева-Лебедь. Остров мистерий.

Магический кристалл и его варианты — просто кристалл, хрусталь — довольно подробно разобраны в пушкиноведении. Их трактовали как метафору и как вполне реальный предмет для гадания. Мы намерены показать, что существует еще и третий аспект этого образа пушкинской поэзии, а именно символический.

Как подсчитали пушкинисты, Поэт семь раз обращался к слову «кристалл». В хронологическом порядке это выглядит так. В еще лицейском «Воспоминании в Царском Селе»: И отразилася в кристалле зыбких вод… В «Руслане и Людмиле»: прибор из яркого кристалла, волшебная посуда. Затем, уже на Юге, в 1821 году в стихотворении «К моей чернильнице»: заветный твой кристалл хранит огонь небесный (исследователи справедливо видят здесь ассоциацию с «магическим кристаллом». Там же: кристаллом покрывал недвижные струи, то есть льдом. В Михайловском: кристалл, поэтом обновленный (вероятно, бокал, подаренный поэту Языковым). Там же, в «Онегине»: Зизи, кристалл души моей… И, наконец, главное — и даль свободного романа я сквозь магический кристалл еще неясно различал.

Наряду с этим употребляется и слово «хрусталь»: …в дверях сеней твоих хрустальных… выстроил хрустальный дом… Гроб качается хрустальный… Духи в граненом хрустале.

Кстати, попытка различать кристалл и хрусталь едва ли оправдана: в западных языках это одно слово, восходящее к греческому кристаллос — лед.

Весь этот строй образов возглавлял «магический кристалл», заинтересовавший исследователей. Следовало ли подразумевать под ним «небольшой стеклянный шар, применявшийся для гадания», как сказано в примечании к десятитомному собранию сочинений Пушкина? Это упрощенное представление пошло от И. О. Лернера, который первым посвятил «магическому кристаллу» этюд 1935 года^[121]. Он отметил, что ему приходилось видеть в витринах лавок Петербурга массивные стеклянные шары для гадания. В духе времени, горячо отвергавшего «предрассудки», Лернер «защитил» честь Пушкина безапелляционым утверждением (которое Набоков назвал «наивным»), что поэт, творя «Онегина», конечно же, ни в какой шар не смотрел и упомянул его лишь как красивый образ, хотя и не чуждый бытовавшей в то время реалии. В конце 60-х годов М. Ф. Мурьянов в статье «Магический кристалл» отметил, что «настоящие кристаллы для прорицания изготавливались, как правило, из горного хрусталя, то есть кристаллического кварца, реже из берилла, а в единичных случаях из яшмы. Сферическая или полусферическая формы были отнюдь не обязательны — кристаллы для магии делались также цилиндрическими, призматическими, либо в виде гемм или камней, вправленных в перстни»^[122].

Наконец, в 80-е годы, Б. Матвеевский в статье «Магический кристалл» обращается к самой реалии — предмету, случайно увиденному им у старинных знакомых и передававшемуся из поколения в поколение. Это был абсолютно прозрачный шар диаметром 5 см. и весом 150 грамм; как показали исследования, он был выточен из горного хрусталя в конце XVIII — нач. XIX века. В свое время «подобные вещи были предметом роскоши и стоили дорого… Именно таким дорогим хрустальным шаром во времена Пушкина пользовались для гадания состоятельные люди светского общества»^[123]. В отличие от предыдущих авторов, Б. Матвеевский обратился к таинственному предмету в эпоху, гораздо более благоприятствующую «стремлению человека заглянуть в скрытые возможности своего мозга, заглянуть за грань обыденного». Он пишет о «смутных снах воображенья», многократно упоминаемых самим поэтом, которые в свете современных представлений из области психологии и психиатрии могут быть описаны как «зрительные галлюцинации», как проникшие в подсознание впечатления, которые не исчезают безвозвратно, а воспроизводятся в минуты внезапной «рассеянности».