Сахарный ребенок. История девочки из прошлого века, рассказанная Стеллой Нудольской - [38]

На переменке ко мне подошла Фрида.

– А у меня в учебнике портреты замазаны. А кто там был? – тихонько спросила она.

– Маршалы Блюхер и Тухачевский. Там написано, что они первые маршалы Советского Союза и что они героически воевали в Гражданскую вместе с Будённым и Ворошиловым. А теперь про них говорят, что они враги народа.

– А ты веришь? – шёпотом спросила Фрида и, помолчав, добавила: – А я не знаю, верить ли. У нас тоже в городе были хорошие друзья дедушкины, а потом оказались враги народа. А дедушка говорил, что это ошибка, потому что Моисей Фёдорович и его жена – они такие врачи замечательные, все люди в городке их знали. Не может быть, чтобы они были шпионами.

Я насупилась и молчала. Мне, конечно, очень хотелось поговорить с Фридой откровенно, но я помнила: никогда ни с кем, кроме мамы, а то можно навлечь беду не только на себя. Фрида, видимо, решила, что я расстроена из-за истории с учебником, и перевела разговор:

– Тебя, конечно, ругать будут, только ты не спорь, а то хуже будет. Ты слушай молча и кивай. Моя бабушка говорила, что умный человек не спорит зря, а поступает, как считает нужным.

– А твоя бабушка тоже с вами живёт? Я её не видела. А дедушка?

Губы Фриды задрожали.

– Их нет… Дедушка перед самой войной умер. А бабушку… её немцы сожгли… вместе с другими.

– Как сожгли? Почему?

– Всех евреев – стариков, женщин, детей – согнали в большой сарай, заперли и подожгли. Там были люди, которые доносили фашистам, кто еврей.

– А вы как же?

– Бабушка, наверное, что-то знала… Или чувствовала. Она велела моей маме собрать нас с братиком и идти в лес за грибами и ещё на дальний хутор зайти к Фёдоровым, проведать. Велела еды с собой взять побольше и одеться тепло. Братик капризничал, что он не хочет за грибами, что ему жарко в этой одежде. А бабушка строго так сказала: «Не спорь, ты же мужчина, так надо!» И мы ушли. А она осталась. И их всех сожгли.

– Почему же она не ушла с вами?

– Она была больная, у неё ноги плохо ходили. Она много ходить не могла. Наверное, боялась, что мы с ней далеко не уйдём. Это я уже сейчас поняла. А тогда думала, что за грибами.

– А как же мама ушла?! И её оставила? Она не знала?

– Может, и знала. Только у нас строго. Бабушка ей – свекровь, она папина мама. А со свекровью не спорят. Сказано – делай. Маме и посоветоваться не с кем было, папа на фронте…

– Подожди, я не понимаю. А почему фашисты всех мирных жителей сожгли?

– Не всех. Только евреев. А русские, украинцы уцелели. И поляки, говорят, уцелели. Только я точно не знаю. Это ж мы не видели. Нам потом люди с хуторов рассказали.

– Почему только евреев?

– А ты что, не знаешь?! – Фрида так удивилась, будто в гибели евреев не было ничего нового и странного.

– Нет… В сводках про это не рассказывают, а газет у нас нет. И люди же к нам оттуда, где оккупация, не приезжают. Только эвакуированные и раненые с фронта. Так почему?

– Ну, Гитлер велит уничтожать всех евреев. Он считает, что есть народы «высшей расы» и есть – «низшей». Мне так мама объясняла. Он всех евреев в Польше и даже в своей Германии уничтожает. И в других странах, которые захватил, – тоже. Или на месте уничтожают, или угоняют в лагеря. Но говорят, что там тоже уничтожают. Ты разве не слышала?

– У нас тут про это не говорят.

Прозвенел звонок. Я вздрогнула и с трудом вернулась в наш мир. За время разговора я уже успела забыть и про урок истории, и про все ожидаемые неприятности – так потрясло меня всё услышанное от Фриды. Надо было бежать в класс, и все вертевшиеся у меня в голове вопросы пришлось отложить.

На уроке русского писали сочинение про Родину и про то, как мы любим наш родной край. Я долго не могла собраться с мыслями и сообразить, про что писать. Конечно, сейчас на нашей Родине идёт война, и все люди перемешались из-за эвакуации и других переездов. И Советский Союз – это наша общая Родина. Только большинство ребят пишут про свою Киргизию… интересно, Фрида про что пишет, про Украину? А я родилась в Москве, и хотя плохо её помню, но всё же моя родина – Москва. А что я могу про Москву написать?

– Нудольская, ты почему не пишешь? – ворвался в мои мысли голос учительницы. – До конца урока осталось тридцать минут, а ты ещё не написала ни строчки.

– Мария Михайловна, я сейчас начну, я просто думаю, как лучше.

– Ну-ну… думай.

Я собралась с мыслями и решила писать про Киргизию. Про то, какая красивая степь весной, какие здесь удивительные синие горы, которых не увидишь в Москве, и про то, какие хорошие и разные люди здесь живут. Они приехали сюда со всего Советского Союза – и значит, здесь тоже их Родина. И хотя Киргизия далеко от фронта, но и здесь люди делают всё, что могут, чтобы наша страна победила фашистов. До конца урока я успела написать сочинение и была спокойна, что свою заслуженную пятёрку я завтра получу.

После уроков я не стала болтать с друзьями. На улице было холодно и ветрено, все торопились скорее попасть домой, а я медлила. Пусть побыстрее уйдут. Мне не хотелось, чтобы кто-то видел, как меня будет ругать учительница или, чего доброго, директор. Однако учительница, попрощавшись со всеми, быстро вышла из класса. Она не велела мне задержаться, не вызвала меня для разговора и вообще, похоже, как-то забыла о моей провинности. Я несколько успокоилась и не спеша стала собираться домой. Проходя мимо учительской, услышала громкие голоса, будто все учителя собрались там и что-то горячо обсуждали. Хлопнула дверь, и мимо меня пробежала старшая пионервожатая, закрывая лицо руками и всхлипывая. Что-то в школе случилось. Но спросить было некого, да и незачем. Я уже привыкла не задавать лишних вопросов. Раздумывая по пути, что рассказывать вечером маме, я шла домой.