Сахара и Судан (Результаты шестилетнего путешествия по Африке) - [68]
За общей молитвой, в которой Хадж Абд ал-Ати выступал в качестве имама (предстоящего на молитве), следовала им же прочитанная проповедь, а после нее все вскочили на коней, чтобы дать выход своему праздничному настроению в привычных для них конных играх, что, правда, как всадникам, так и лошадям удалось выполнить не чересчур блестяще. Потом все разошлись по разным дуарам, чтобы, по принятому обычаю, принести свои поздравления. Я ограничился при этом посещением шейха Абд ал-Джлиля, шейха Мухаммеда ибн Омара и отдельных аилет Бу алак. В нашем дуаре я застал жилище Хазаза блистающим непривычной чистотой: пол покрывал толстый слой свежего чистого песка, тогда как хозяйка дома Ниджема, в соответствии со своим благородным рождением, сидела на ковре, с наброшенной поверх обычного платья шелковой золотистого цвета накидкой в красную полоску. Швеха и Халлаба, которым не хватало аристократического происхождения, были одеты в свою обычную одежду, лишь немного более чистую.
Святость этого дня, который во всем мусульманском мире отводится мирному праздничному настроению, не помешала моим товарищам замыслить бесчестные дела. Когда утром пришло известие о том, что ожидавшиеся триполитанские родственники действительно появились в долине Зоммезе, то в их честь в виде спортивного развлечения тотчас же организовали небольшой набег и предложили им присоединиться к нему. К вечеру пришел ответ с их согласием. Вскоре барабан Абд ал-Джлиля созвал мужчин и с наступлением ночи все сели на коней, чтобы сообща с людьми Джабекаллаха, которые должны были прибыть туда прямо из Зоммезе, напасть на живущее неподалеку подразделение племени хавалла, которое арабы называют медела.
По счастью, выбранные жертвы были вовремя предупреждены какими-то доброжелателями (возможно, догорда) и успели укрыть людей и скот, так что наши вернулись на следующий день утром с очень скудной добычей. Один привез мешочек зерна, другой — полдюжины связанных вместе и прикрепленных к верблюжьему седлу кур, третий — дюжину цыплят, которые были засунуты в один мешок и, естественно, задохнулись, четвертый нашел лишь пустые бутыли, сплетенные из соломы, а пятому пришлось довольствоваться ничего не стоящими соломенными циновками, какие кладут внутри хижин или же покрывают ими хижины. Таким образом, все предприятие прошло бы сравнительно безобидно, если бы на обратном пути триполитанские союзники с шередат не обнаружили убежище жертв нападения и не убили человек десять этих несчастных только для того, чтобы отбить несколько голов скота и полдюжины детей.
Хусейн Нгомати совершенно позабыл свои прежние набожные намерения и недавно полученный злой урок и, хотя чувствовал недомогание, отправился верхом на лошади и с четырьмя верблюдами за добычей. Я с удовольствием увидел, как он вернулся больной, без добычи и на хромой лошади. Однако я испытал сострадание к моему старому другу Осману из подразделения миаисса, который в свои 75 лет присоединился к набегу не из жадности, а потому, как он мне сознался, что ему нужна была циновка и никто не согласился отправиться за ней на его верблюде. Старик упал вместе с животным, и деревянный остов седла так ударил его в живот, что его привезли домой еле живого. Я часто навещал безобидного, очень бедного старого человека, так как он охотно рассказывал мне истории из прежних времен, а после этого несчастного случая я обнаружил у него сильное вздутие живота и постоянную кровавую рвоту. Однако образ жизни улед-солиман делает людей выносливыми, если они не умирают в детском возрасте. Старик быстро поправился, и на его долю еще выпала радость встретить и принять двух своих племянников, пришедших с Джабекаллахом и получивших от своего весьма преклонного возраста отца поручение привезти к нему на родину его младшего брата Османа, если тот еще жив. Старик, правда, не решался выполнить желание своего брата, потому что хотел закончить жизнь среди тех, кто были его товарищами на протяжении двух поколений. Тем не менее его искренняя радость от того, что еще до конца своих дней ему довелось услышать о родине и о семье от очевидцев и что он принял у себя кровь от крови и плоть от плоти своего единственного брата, была трогательной.
Один из двух племянников незадолго до того, как покинул приморские края, побывал в городе Триполи, и я какое-то время надеялся пополнить с его помощью те весьма скудные сведения о военных событиях в Европе, которые содержались в письме шерифа Ахмеда. Неудивительно, что мои ожидания не сбылись. Необразованные слои даже в приморских городах находятся в полном неведении обо всем, что касается европейских стран. Действительно, он смог сообщить мне лишь путаные сведения, из которых удалось в лучшем случае понять, что свирепствовала война между
