Сахара и Судан (Результаты шестилетнего путешествия по Африке) - [11]
Ближе к вечеру мы миновали Кинджигалид, на следующее утро прошли мимо остальных деревушек, где заготавливается соль и где теперь было больше жителей, нежели при нашем приезде в Борну, и к вечеру добрались до Нгигми. Эту деревню и ее ближайшие окрестности почти невозможно было узнать. Заросли тростника, которые прежде начинались у берега озера, теперь стояли довольно далеко от него, посреди воды, оттеснившей селение к гряде дюн. Мучимый жаждой — во время полуденного привала у меня возобновился приступ — я завернул к своему старому другу, одному из местных начальников, чтобы выпить свежего молока. Пообещав ему возместить расходы на кормежку и сделать подарок, я доверил его заботе борзую Саиду, так как из-за стертых в кровь лап было бы неразумно вести ее дальше. Собрав все силы, я дотащился до лагеря, который лежал на расстоянии одного часа ходьбы к северо-востоку от города в том месте, где гряда дюн, повторяя очертания Чада, поворачивает на северо-восток.
На рассвете, еще весь в поту после мучительной ночи, я снова сел на лошадь. Но в этот день (28 марта) мне по крайней мере не пришлось испытать большого напряжения. Утром после двухчасового перехода, не зная достаточно хорошо дорогу, мы были вынуждены остановиться, а после полудня, через три часа пути, встретили двух даза, друзей арабов, которые, так как местность была небезопасна, решили их подождать. Не следует удивляться тому, что арабы Канема, хотя они и являются превосходными знатоками местности и ездили в Куку бесчисленное количество раз, все же колебались в выборе дороги. Не говоря о том, что озеро меняет свои границы в течение всего года, очертания его берегов тоже постоянно меняются, особенно с северной стороны. Образуются бухты (по-арабски риджель, мн. ч. риджуль, т. е. буквально «нога») и заводи (на канури нгальджам), так что дорога, по которой путешественники огибают северную оконечность озера, ежегодно удлиняется еще на один поворот. Позже я вернусь к изменениям в очертаниях Чада.
Оба даза принадлежали к племени вандала, а один из них, по имени Султан, пользовался личной дружбой Хазаза и большим уважением среди своих. Вскоре нам попались колючие растения для устройства зерибы, и мы разбили лагерь для обстоятельных приветствий и взаимного обмена новостями. В течение дня мы придерживались северо-восточного направления и сначала прошли у северо-западного подножия гряды дюн, окружающих Чад, а затем по их верху. Двигаясь на восток-северо-восток, утром 29 марта мы вышли к обширным, изогнутым, но протянувшимся в общем направлении с запада-юго-запада на восток-северо-восток бухтам Чада. Они назывались Багалайя, Кинджаин и Кедела Мурра, из них Кинджаин не примыкала непосредственно к дороге. О двух других мне сказали, что они образовались в недавнее время. Во второй половине дня мы начали постепенно удаляться от берега лагуны, двигаясь точно в восточном направлении, однако шли все же достаточно близко от озера и вечером смогли напоить лошадей в одном из риджелей, образовавшемся так недавно, что ни у арабов, ни у вандала пока не было для него названия.
По мере того как мы удалялись от озера, менялся и характер местности. Складки почвы становились крупнее, а между ними встречались вытянутые в длину с северо-востока на юго-запад долины, иногда такие глубокие, что высота их склонов превосходила 60 метров. К сожалению, я не мог уделять должное внимание всему, что меня окружало, ибо приступы лихорадки, повторявшиеся раз в три дня, были столь сильны, что порою мутили мой рассудок. Ко всему прочему именно на этот день был намечен ночной переход, приводивший меня в отчаяние. Арабы решились на него, опасаясь местных жителей, еще остававшихся в Бери, которое находилось южнее. Когда поздно вечером я без чувств свалился с лошади, меня положили поперек на два ящика, составлявших груз одного верблюда, и кое-как на них закрепили. Однако увидев, что я, несмотря на это, падал на землю и несколько раз тащил за собой всю поклажу, они из сострадания остановились наконец после семичасовой пытки на ночной отдых.
На северной стороне Чад населен, собственно, лишь по краю. Похожую на степь местность, простирающуюся дальше, первоначально заселяли лумма, которые, из-за грозившей им там опасности со стороны как туарегов, так и северных арабов васели из Канема, отходили все дальше к югу в собственно Борну. Лумма идентичны атерета, выводящим свое происхождение из Борку.
30 марта мы продолжали двигаться по этой небезопасной и почти ненаселенной местности. Утром мы несколько отклонились от восточного направления к югу и еще раз подошли к Чаду, чтобы напоить лошадей в риджеле Дабуа. Во второй половине дня мы держались юго-восточного направления и через одиннадцать часов добрались наконец до соленого колодца Матен ал-Милах. Так эту стоянку называли арабы — частично потому, что расщелины в колодце содержали солоноватую воду, частично из-за того, что здесь же бойко занимались изготовлением соли. Однако от даза я слышал название Эннеди-Тефе, или же Лагари.
