Сага об угре - [53]
Этого идеомоторный эффект объяснить не может. Возможно, это связано с более тонкими ощущениями органов чувств. Или же мы неосознанно считываем свое окружение и делаем выводы, сами того не понимая. Как бы то ни было, мы постоянно совершаем такой неосознанный выбор. Хотя порой, возможно, лишь случай определяет, когда пора сокращать ту или иную мышцу. Когда пора остановиться или пора уходить.
Бабушка верила в Бога.
— Он велик, — говорила она. — Он больше, чем ты можешь себе представить.
— Больше, чем дедушка?
— Гораздо больше!
В церковь она не ходила, однако в Бога верила. В Иисуса, в непорочное зачатие и в воскресение из мертвых. А также в загробную жизнь, где она встретится со своей матерью и отцом, со старшими братьями и сестрами, с мужем. А потом и с сыном. И еще она верила в домовых. Одного она видела собственными глазами, когда в возрасте пятнадцати лет работала служанкой. Однажды поздно вечером она шла домой по проселочной дороге, и вдруг рядом с ней у края дороги появился он. Домовой. Весь в сером. Ростом не больше метра. Бабушка была не одна — с ней шла подруга, которая тоже видела домового. Некоторое время странное маленькое существо шло рядом с ними, а потом исчезло.
Я ни во что не верил. Меня водили в церковь на детские занятия, но потом меня оттуда выгнали, потому что я ни минуты не мог усидеть спокойно, а когда мы с классом ходили на экскурсию в церковь, я поднял руку и спросил пастора: «А кто вообще все это придумал?»
Папа тоже был неверующий. В свое время он ходил в народную школу, где учили родословную королей и читали Евангелие, но папа не признавал авторитетов. Ни в домового, ни в Бога он не верил.
И только когда речь заходила об угре, мы начинали ощущать неуверенность.
Однажды мы поставили с вечера удочки, а когда проверяли их утром, то поймали только одного угря. Правда, он был довольно большой, весом около килограмма, серо-желтый, с широкой головой. Мы, как обычно, положили его в ведро с водой и отнесли в гараж.
Во второй половине дня я пошел поменять ему воду и обнаружил, что угорь исчез. Ведро было высокое, белое, вода в нем не доходила до краев сантиметров на двадцать. А угорь смирно лежал на дне, когда я последний раз заглядывал к нему, и лишь слегка шевелил жабрами. Теперь его не было. Ведро стояло на прежнем месте, все так же с водой, но без угря.
Я не знал, что и подумать. Сначала я решил, что он выбрался из плена и уполз. Однако гараж был закрыт. Я поискал вокруг ведра, но угорь и вправду бесследно исчез. Неужели папа уже почистил его? Без меня? В это трудно было поверить, но спросить я не мог: его не было дома и он должен был вернуться поздно. Наверное, он все же что-то сделал с угрем до того, как уехать.
Когда папа вернулся вечером домой, я встречал его, едва он вылез из машины.
— Ты забрал угря?
— Угря? Но ведь он в ведре!
— Нет, его там нет. Кто-то его украл.
Мы зашли в гараж и некоторое время стояли неподвижно, уставившись на пустое ведро. Теперь и папа убедился, что угря там нет.
— Не думаю, чтобы его кто-то взял, — сказал он. — Кому и зачем понадобился угорь? Скорее всего, он удрал. Лежит здесь где-нибудь.
Мы перевернули весь гараж. Там было грязно и полно всякого барахла. Доски, лестницы, инструменты, ящики из-под напитков, лопаты, грабли, ведра, ящики для картошки и рыболовные снасти. Мы передвинули каждый предмет, обыскали все укромные места.
Он лежал в самом дальнем углу, за резиновыми сапогами. Неподвижный, покрытый пылью и камешками. Я взял его в руки — тело было холодное и мягкое. Кожа пересохла, стала шершавой от пыли. Он висел у меня в руке, как грязный носок, глаза были стеклянные и безжизненные.
Он явно был мертв. Провел на суше как минимум часов пять-шесть. А то и еще больше.
— Положи его в ведро, я потом вынесу, — сказал папа.
Я опустил его в воду и некоторое время смотрел на него. Сначала он лежал на поверхности вверх светлым животом. Потом внезапно перевернулся. Тело начало извиваться, голова задвигалась из стороны в сторону, и он принялся медленно-медленно плавать в ведре по кругу, открывая и закрывая жабры.
Такое мне приходилось видеть и раньше. Ранним утром у реки, когда еще не до конца рассвело, мы спустились по склону и подошли к удочке, поставленной на небольшом уступе, поднимавшемся над водой на метр. На леске, свисавшей с уступа, висел угорь. Не в воде — он висел в воздухе, головой почти на уровне удилища, а кончиком хвоста в нескольких сантиметрах от воды.
Я слыхал об угрях, которые, схватив добычу, стремительно вращаются всем телом вокруг собственной оси. Этот угорь вращался с такой бешеной скоростью, что запутался в леске, и продолжал вращаться до тех пор, пока не повис в воздухе.
Теперь он висел неподвижно, свесив голову набок. Я взял его в руки. Несколько метров толстой лески обмоталось вокруг него, прорезав кожу и оставив по всему телу кровавые полосы, словно его подвергли бичеванию. Я осторожно освободил его от лески, — угорь у меня в руках был мягкий, тяжелый и мертвый. Тогда я положил его в ведро и увидел, как он всплыл кверху брюхом; прошло десять секунд, двадцать секунд — потом он медленно повернулся и начал плавать по кругу.
