Сага о Кае Эрлингссоне - [46]

— А я к вам и не просился, — пробормотал я, отполз в сторону от вонючей лужи и перевернулся на спину. Наверху, на мачте развевался флаг в черно-синюю клетку, который показался мне смутно знакомым. Я призадумался, а потом вспомнил: это был тот самый корабль, который привез мстителя. Торговцы. — А что, вы и свободными людьми торгуете?

— Свобода — это временное состояние. Вот только что ты был свободным, а потом глядь — и уже никчемный раб без воли и без удачи, — длинноволосый явно любил потрепаться.

— Ты мою удачу не считай, — я замолчал, соображая, какие его слова меня зацепили. — Так на что вы нанимались? Если только поплавать, так можно было просто позвать, я люблю море.

Судя по моим ощущениям, этот волосатик был на четвертой руне. Остальные же на корабле были послабее: двух или трехрунные. Для торговцев это нормально. Если торговец будет хускарлом или хельтом, его могут и не впустить в деревню из опаски. И людей обычно много на кноррах не держат, редко больше двух десятков, особенно если грузы возить, а не попутчиков.

Я огляделся и не увидел берега. Хотя даже если бы и увидел, пловец от шестивесельного корабля уплыть не сможет, да и стрелами истыкать плывущего в спокойном море проще простого.

— Куда плывете? Кто вас нанял? — с каждым вздохом я чувствовал себя все лучше и лучше. Проверил — пояса с кошелем и оружием не было.

— Раз не догадываешься, значит, и знать тебе не надо, — хмыкнул длинноволосый. — Отдохнул, и ладно. Иди погреби, разомни косточки.

Собственно, я догадывался, к кому меня везли. Торкель Мачта. Я глянул на воду и подумал, что умереть от стрел — не такая уж и плохая смерть. Вот только я служил при жизни Фомриру, хоть и не успел сделать многого, и не хотел после смерти быть в свите Нарла-морехода. Потому решил погодить. Вот ступлю на землю, там придумаю, что делать дальше.

Я быстро стер ладони о весла и с каждым гребком кривился от боли. Сначала я пытался заговорить с соседями, но скоро мог думать только о тяжеленном весле, о своей спине и сукровице, что измазала дерево. Никогда! Ни в коем случае мне нельзя тонуть. Только не смерть в море, чтобы не грести вечность на тысячевесельном корабле Нарла.

Наклон вперед, потянуться всем телом, упереться ногами в бревно, рвануть весло на себя: сильно, но мягко. Краткая передышка. Наклон вперед. Рывок. Передышка. Наклон вперед.

Хорошо, что моя удача все еще была со мной. Некоторые мнили, что она держится за их оружие, другие думали, что удача цепляется за волосы или бороду и никогда их не брили. Отец полагал, что его удача — в топоре, том самом, который он дал мне на принесение жертвы, я надеялся, что не испугал ее. Я какое-то время считал, что удача лежит на том свиноколе и даже какое-то время таскал его с собой, но добравшись до Сторбаша, бросил его где-то в доме, там его нашли слуги, вычистили от крови и ржавчины, и свинокол стал выглядеть обычно. Я уже не мог его отличить от других свиноколов и перестал носить его. Потому я решил, что удача не может лежать на оружии или чем-то таком, что легко можно потерять. Бороду могли отрезать в знак бесчестья или в насмешку, топорик с ножом у меня отобрали, одежду также могут снять. Но я-то останусь прежним! Моя кровь будет во мне.

Итак, удача не оставила меня, и вскоре поднялся попутный ветер, который наполнил парус и понес корабль так споро, что мы отложили весла. У отцовского драккара парус в два раза больше, чем этот, так что он сможет догнать моих похитителей.

Когда солнце ушло далеко на запад и уже собиралось омыть свой бок в багряной воде, мы пристали к берегу, вдоль которого шли уже какое-то время. В крупные бухты волосатик заходить не стал, не желая светить добычу. А эта бухточка была совсем крошечной, ее окружали со всех сторон крутые скалы, вздымаясь на десятки ростов. Я любил такие места. Здесь я ярче всего понимал, что человек — это всего лишь мелкая букашка перед богами. Но сейчас это было очень некстати.

— Даже не знаю, стоит ли тебя связывать. Не похоже, что ты умеешь лазать по скалам, как муха, или плавать, как рыба, — сказал длинноволосый, когда почти вся команда сошла на берег, кто-то разложил огонь, запахло жареным мясом.

— Меня зовут Кай, сын Эрлинга. Вряд ли твое имя достаточно прославлено, чтобы я его слышал прежде, но, может, ты все же назовешься. — Я устало плюхнулся на галечный берег и вытянулся во весь рост, с наслаждением ощущая, как перекатываются камешки под натруженной спиной.

— И то верно. Меня знают как Торе Длинный Волос.

Смотри-ка, я почти угадал.

— А, кажется, я видел твоего отца, когда возвращался из Растранда в Сторбаш. Столкнулся с ним случайно в одном овраге. Здоровенный такой кабан.

Торе беззлобно рассмеялся.

— Ты ошибся. Если бы то был мой отец, ты бы из того оврага не выбрался. Может, ты со своим отцом спутал?

Мне понравился этот Торе. Неплохой мужик, видимо. Команда его слушается, но без страха. Из уважения.

— Слушай, Торе Длинный Волос. Вас же наняли привезти меня? Думаю, что это был Торкель Мачта. Ты же видел Сторбаш, видел моего отца, слышал рассказ того старика и знаешь, на что способен Эрлинг Кровохлеб. Так зачем тебе куда-то плыть? Верни меня обратно, и мой отец отблагодарит тебя не хуже, чем Торкель, а то и больше заплатит. Ты сможешь закупить товар и стать настоящим торговцем. С другой стороны, держать Эрлинга во врагах крайне накладно. Он будет искать меня повсюду. Скоро будет тинг у конунга. Неужели ты хочешь, чтобы тебя ославили по всем северным морям, как похитителя свободных людей?