Сага о Кае Безумце

— Море — родина рыб, китовая дорога, вотчина Нарла, пенное поле. Море бескрайнее, шумливое, серое, искреннее. Море как красивая девушка: то ластится, нежно лаская волнами борта корабля, то злится, захлестывая бурями и штормами. Берег похож на отца. Всегда незыблем, тверд, может быть неприглядным, неприступным, опасным, зато он постоянен. Морская гладь же больше напоминает мать. Влепит подзатыльник, а потом сразу прижмет к себе и растреплет волосы на макушке.

Я покосился на Снежного Хвита, скальда, который сидел позади, штопал прохудившуюся рубаху и бормотал себе под нос разные глупости. Какая там девушка? Где там мать? Море — это всего лишь место, где очень много холодной воды. Пенное поле… Скорее уж, соленая лужа, кладбище моряков, нарлово поле, на котором бог взращивает себе ватагу.

Ветер, дыхание Хьйолкега, туго натянул парус на нашем корабле под незатейливым названием «Волчара», и мы смогли убрать весла и заняться своими делами. Кто-то растянулся во весь рост и многозвучно храпел, это был конечно Вепрь. Трюггве точил меч. Арне Кормчий держал руль. Энок Косой намазывал шевелюру известью для получения белоснежной гривы волос, он давно завидовал успеху белокожего и белоголового Хвита у женского пола. К нашему скальду вечно девки липли, куда бы мы ни прибыли. Халле Рыбак сидел на привычном для него месте — возле мачты: чем дальше он от борта, тем спокойнее плавание. Ларс снова выстругивал какую-то затейливую деревяшку.

Альрик Беззащитный, наш вожак-хёвдинг, пересчитывал серебро и раскладывал его по кучкам. Часть пойдет на починку корабля, покупку припасов, часть он отложит про запас, а остальное разделит между нами. Я поморщился, глядя на него. Не хотел бы я заниматься такими делами. А вот Тулле — в радость. Друг и сейчас топтался за плечом Альрика, несогласный с его расчетами.

Оставался еще один день плавания до знакомого нам города Кривой Рог. Радостное настроение после удачного окончания дела с ярлом Гейром улетучилось. Несмотря на кажущуюся безмятежность я шкурой ощущал, что хирдманы были не в духе. Слишком резкие росчерки Ларсова ножа, нарочито громкий шепот Хвита, нахмуренные брови Альрика, угрюмое молчание Ящерицы. Мне и самому было не по себе.

После того, что было в землях Гейра, я понял, что мы всего лишь жалкие щенки, едва оторвавшиеся от материнской сиськи. Радостно повизгивая, мы щелкали зубами, пугая бабочек и стрекоз, и воображали себя могучими псами, а потом выглянули за ворота и увидели матерых волкодавов с железными челюстями и яйцами величиной с кулак.

Против того великана я ничего не мог сделать. Едва поцарапал ему ногу — вот ведь подвиг! Каждая блоха тогда может считать себя героем. По правде, если бы не склочность того ярла, я бы попросился к нему в дружину. В его суровых землях я быстро бы дорос до пятнадцатой руны.

Единственный, кто на Волчаре ещё светился восторгом, был Видарссон. Впервые вырвавшись из-под тяжелой отцовской руки, он радовался всему подряд: белому барашку на гребне волны, мазнувшему по лицу порыву ветра, первым весельным мозолям. Даже приказ вычерпывать просочившуюся сквозь доски воду не огорчил его, и он усердно принялся за работу, а потом с гордостью показывал Альрику обнажившиеся доски.

Рядом с Видарссоном сидел Ящерица, и я в который раз глянул на его перекошенное лицо и тут же отвел глаза. На него тошно было смотреть. И дело не в уродстве. Мало ли среди воинов калек и увечных? Шрамы, срезанные носы, выбитые зубы и стесанные уши встречаются у каждого третьего рунного. Мужчине внешность не так важна. Если ты поднялся выше пятой руны, бабы сами будут вешаться тебе на шею. Нет! Ящерица как будто внутри помер, а тело почему-то еще продолжало дышать, двигаться и разговаривать. Словно его забыли похоронить. Его взгляд был как у мертвого: смотрел, но не видел. Он больше не улыбался, не заговаривал первым, сидел в стороне от остальных и как будто ждал чего-то. Я думал, хотя бы смерть Торкеля порадует его, но когда Альрик пересказал ему события в гейровых землях, Ящерица лишь вздохнул.

Мне захотелось встряхнуть его. Как угодно. Вышвырнуть за борт, чтобы он разозлился, вмазать по уху, наорать.

— Эй, Видарссон! — весело крикнул я. — Не пора ли тебе поучиться ратному делу?

Ульверы оторвались от своих занятий. Даже храп Вепря стих. Хоть какое-то развлечение!

— Я — да! — подскочил парень. — Я — хоть щас. Я — завсегда!

— Да вот беда. Ты слишком хилый. Боюсь, как бы не зашибить тебя ненароком.

Тулле беззвучно рассмеялся. Видарссон возвышался надо мной на целую голову, а его плечи были такой ширины, что я легко бы смог усесться на одном из них. Но мои четыре руны против одной и правда делали меня силачом.

— Так что пусть тебя Ящерица поучит. Он парень добрый. Глядишь, и в живых останешься.

Видарссон оглянулся на калечного и поморщился. Альрик тоже подхватил шутку:

— Ящерица, ты уж не зашиби маленького, а то еще потом с его папашей ругаться.

Нехотя ульвер поднялся, взял в руки меч, покачнулся под тяжестью щита и подошел к центру корабля. Видарссон же с щенячьим азартом схватился за оружие и бросился на противника.