Сага о Греттире - [26]

XXXIII

Весною Торхалль нашел себе работников и заново отстроился на своей земле. На время самого высокого солнца привидение поутихло[47]. Так настала и середина лета. Тут к Медвежачьему Заливу пришел корабль. На корабле находился человек по имени Торгаут, родом чужеземец, большого роста, а силой — с двоих мужей. Он был вольная птица и жил сам по себе. Он искал работу, потому что был беден.

Торхалль поехал к кораблю и, повстречав там Торгаута, спросил, не хочет ли тот у него работать. Торгаут сказал, что это можно и ему, мол, все равно, что делать.

— Только учти, — говорит Торхалль, — что слабосильному там делать нечего, потому что с некоторых пор там неладно. Я не собираюсь заманивать тебя в ловушку.

Торгаут отвечает:

— Ну, уж я-то не растеряюсь при виде какого-нибудь привиденьица. Я не из пугливых, и не откажусь от места из-за такого пустяка.

Они быстро сговорились, и Торгаут обязался смотреть зимою за овцами. Прошло лето. С первыми зимними днями Торгаут принялся пасти овец, и он всем полюбился. Глам беспрестанно к ним наведывался и ездил верхом на крыше. Но это только потешало Торгаута, и он говорил, что пусть, мол, этот мерзавец попробует подойти поближе, тогда, может, и испугаюсь. Торхалль просил его придержать язык:

— Уж лучше вам не меряться силами.

Торгаут сказал:

— У вас и впрямь ушла душа в пятки. А вот меня так скоро не испугаешь всей этой болтовней.

Так и шла зима до самого Рождества. В канун Рождества пастух пошел к стаду, а хозяйка сказала:

— Одного хочу, чтобы не вышло нынче, как в прошлый раз.

Он отвечает:

— Не бойся, хозяйка: зато будет о чем рассказать, если я не вернусь.

И он пошел к своему стаду. Было очень холодно, и сильно вьюжило. Торгаут приходил обыкновенно домой еще засветло, а тут он не вернулся в обычное время. Пришли, как всегда, люди из церкви. Всем показалось, что это сильно похоже на то, что уже было однажды. Торхалль хотел послать людей на поиски пастуха, но те отказались, говоря, что не полезут ночью прямо в лапы нечисти. Торхалль сам идти не решился, так ничего у них из поисков и не вышло.

В первый день Рождества люди поели и вышли искать пастуха. Они направились прямо к могиле Глама, решив, что пропажа пастуха — это, верное, его рук дело. Подойдя к могиле, они увидели, что стряслось, и. нашли пастуха: у него была свернута шея и каждая косточка переломана. Они снесли Торгаута в церковь, и он с тех пор никому не делал вреда. А у Глама снова стала прибывать сила. Сделался он теперь так могуч, что все бежали прочь с Торхаллева Двора. Остались только сам хозяин и хозяйка.

У них долгое время смотрел за коровами один и тот же пастух. Торхалль не хотел его отпускать, ценя за добрый нрав и усердие в работе. Он был уже очень пожилой и сам ни в какую не хотел уходить. К тому же он видел, что без присмотра пойдет прахом все хозяйское добро.

И вот, как-то уже к концу зимы, хозяйка пошла утром в хлев подоить, как обычно, коров. Было уже совсем светло, потому что до свету никто, кроме пастуха, выходить не решался. Он же выходил едва светало. Хозяйка услыхала в хлеву шум и ужасающее мычанье. Она с воплями бросилась домой, говоря, что там творится что-то неслыханное. Тогда пошел к коровам хозяин, и он увидел, что они бодают друг друга. Он подумал, что это неспроста, и вошел в хлев. Он увидел пастуха. Тот лежал навзничь, головою в одно стойло, ногами — в другое. Торхалль подошел и пощупал его. Он скоро увидел, что пастух мертв и у него переломан хребет. Он был сломан о каменную перегородку между стойлами.

Тут стало Торхаллю уже совсем невмоготу, и он уехал прочь со двора, забрав с собою все, что было возможно. А всю оставленную им скотину перебил Глам. После этого он стал ходить по всей долине, опустошая все дворы кверху от Междуречья. Остаток зимы Торхалль провел у друзей. Никому нельзя было заходить в ту долину с конем ли, с собакой ли — их тут же убивал Глам. А весною, во время высокого солнца, снова пошла на убыль его сила. Торхалль захотел вернуться на свою землю. Ему нелегко было сыскать себе людей, но все же он снова обосновался на Торхаллевом Дворе. А только лишь наступила осень, снова началось все по-старому, и Глам стал досаждать сильнее, особенно мучил он хозяйскую дочку, и в конце концов довел ее до смерти. Много испробовали разных средств, но все без толку. Людям казалось, что все идет к тому, что опустеет и вся Озерная Долина, если только не придет откуда-нибудь спасение.

XXXIV

Теперь надо возвратиться к тому, что Греттир, сын Асмунда, расставшись с Барди у Утеса Торей, просидел всю осень дома. И лишь незадолго до окончания зимы он поехал из дому на север, за гряду, в Ивовую Долину, и провел ночь на Аудуновом Дворе. Они совсем помирились с Аудуном, Греттир подарил ему добрую секиру и заключил с ним дружбу. Аудун долго жил на Аудуновом Дворе, и у него было большое потомство. Его сыном был Эгиль, который женился на Ульвхейд, дочери Эйольва, сына Гудмунда, и их сыном был Эйольв, которого убили на альтинге. Он был отцом Орма — капеллана епископа Торлака.

Греттир поехал на север, в Озерную Долину, чтобы проведать родичей в Междуречье. Там тогда жил Ёкуль, сын Барда, дядя Греттира по матери. Ёкуль был человек высокий, сильный и очень заносчивый. Он был мореход, нраву тяжелого, но при всем том человек достойный. Он радушно принял Греттира, и тот прогостил у него три ночи. Тогда ходило много рассказов о Гламе, ни о чем другом столько не разговаривали. Греттир все расспрашивал, как было дело. Ёкуль сказал, что в этих рассказах ничего не придумано: