Сафьяновая шкатулка - [23]

— Так у кого же вы были в Карашене, доктор?

— Есть там девочка одна, десяти лет от роду, у нее на почве механической травмы развился паралич нижних конечностей.

— Знаю, доктор, ее зовут Соник, славная девочка, умница. С ее отцом Вазгеном Манукяном мы были однополчанами на фронте. Ну и как сейчас девочка? Вазген мне рассказывал, что его пугает не столько сам паралич, сколько моральное состояние девочки — целыми днями слова не окажет, лежит, отвернувшись к стенке, и молчит.

Доктор не сразу ответил.

— Вам не кажется, что мы чересчур быстро едем? — сказал он, напряженно вглядываясь в дымящуюся впереди дорогу.

Арташес посмотрел на спидометр.

— Всего сорок километров в час.

— Да, но по такой дороге, в такую ночь…

— Просто дорога узкая, все быстро мелькает.

— Вам просто не терпится свернуть себе шею, хотя я и не знаю, что у вас там произошло, — недовольно проворчал доктор.

— Не ворчите под руку, доктор, а то накликаете беду. О чем мы сейчас говорили?.. О, черт! — Арташес рывком нажал на тормозную педаль. Машина юзом проехала несколько метров и остановилась.

Впереди, в нескольких шагах от радиатора, был смыт кусок дороги, правая обочина была словно отхвачена пастью гигантского чудовища.

— Вот это фокус! — присвистнул Арташес, привалившись грудью на рулевое колесо и всматриваясь в изуродованную дорогу. — Сколько там осталось — метра два, наверно…

— Тут нам не проехать, — отозвался доктор. — Вот я и накликал вам беду.

— Это ливень, а не вы… Может, проскочим?

Доктор возмутился:

— Вы сошли с ума! Нет, вы просто сошли с ума! Я ехал с сумасшедшим! Возвращайтесь назад, я пойду пешком, тут уже недалеко, километра два.

— Гм, совсем рядом. — Арташес с улыбкой покачал головой. — А как машину развернуть? Не могу же я всю дорогу ехать задом! — Он вдруг посмотрел на доктора с веселой решимостью. — Давайте сделаем так: вы сейчас сойдете, минуты две постоите под деревом, а я попробую проскочить!

— Ни в коем случае! Рисковать, так уж вдвоем!

— Но кто-то ведь должен рассказать людям о героической гибели гарихачского председателя! Сходите, доктор.

— Я не сойду!

— Доктор, вы, наверно, единственный человек в районе, который не знает, что я всегда делаю по-своему.

Доктор, недовольно ворча, взял свой старенький чемоданчик и вышел из кабины. Арташес закрыл дверцу. Машина заурчала, стала медленно подбираться к краю провала… Доктор отвернулся, но не выдержал, снова повернулся как раз в тот момент, когда задние спаренные скаты медленно съезжали к обрыву… крайний уже висел в воздухе, а соседнее колесо цеплялось за камень кончиками протекторов… Еще мгновение — и машина полетит в пропасть. Доктор Мисак так и замер на месте, чувствуя, как внутри у него что-то обрывается… Но вдруг грузовик взревел, рванулся вперед и остановился как вкопанный по другую сторону от провала. Арташес открыл дверцу, выглянул:

— Доктор, вы живы?

Доктор, ссутулившись еще больше, побежал к машине, взобрался на сиденье.

— Я, наверно, проживу на полгода меньше, чем мне отпущено, — проворчал он, неприязненно косясь на Арташеса. — Эти полгода я оставил здесь, — он кивнул назад.

Арташес рассмеялся.

— Стало быть, я сделал доброе дело. В этом месте вы сегодня непременно должны были бы проехать, а с другим шофером вы бы оставили здесь уже не полгода, а десять лет!

— Вы, оказывается, несносный человек.

— Сегодня мне об этом уже сказали, доктор. Шутки в сторону, но я сейчас потерял столько энергии, что запросто могу заснуть. Вам придется развлекать меня до самого вашего дома. Кстати, на чем прервался наш разговор? Кажется, насчет настроения вашей маленькой пациентки.

— Если вам это интересно… — пожал плечами доктор, еще не успевший прийти в себя. — Ну так вот. Для детей ее возраста такая своеобразная реакция на болезнь — не совсем обычное явление. В случае с Соник я могу это объяснить лишь тем, что девочка наделена богатым воображением и ей приятнее уйти в мир своей фантазии. Я обратил внимание на то, что когда, к примеру, приходит время завтракать, обедать или ужинать, она очень неохотно это делает, ссылаясь на отсутствие аппетита. Это неправда: аппетит у нее неплохой, и есть ей хочется. Не хочется ей другого — ради такого пустяка возвращаться из мира своей фантазии. По той же причине она очень неохотно общается со своими сверстниками. Что они могут дать ей? Ничего такого, что было бы возвышеннее и красочнее того, что она уже имеет!

Доктор долго еще говорил в этом духе. Арташес не прерывал его. Теперь он был рад, что этот старый ворчливый человек встретился ему именно сейчас.

Лучи фар выхватили из темноты скалу, гигантским клювом нависшую над дорогой. За ней был поворот. Машина сбавила скорость: поворот был слишком крут. Объехав «клюв», машина неожиданно оказалась на широкой заасфальтированной дороге. Впереди виднелись огни Калера. Арташес остановил грузовик возле двухэтажного дома под железной крышей, выключил фары, окутав машину непроглядным мраком.

Однако спустя несколько мгновений в машину просочился желтоватый тусклый свет уличного фонаря. Арташес достал сигарету, закурил, не глядя на доктора, словно позабыв о его присутствии. Доктор поднял с сиденья чемодан и поставил к себе на колени́, легонько кашлянул, напоминая о себе.