Сафари - [45]

Но тростниковую антилопу нам так найти и не удалось. От тростника и осоки, в которых, судя по названию, живет это пугливое животное, в это лето остались лишь сухие палки. В сухой период антилопа Чанлера уходит ближе к горам, в суданские холмы Дпдинга или на запад, в горы Нангейя.

Странная птица озера Джордж

Уганда — равнинная страна. Кроме Элгона высокие горы громоздятся здесь лишь на крайнем юго-западе. Это уже знакомые нам вулканы Вирунги и величественный массив Рувензори — птолемеевы «Лунные горы». Сверкающие под экватором ледники Рувензори овеяны легендами. Древние греки считали, что они дают начало Нилу. Африканцы населяют Рувензори своими богами и духами, посылающими полям и пастбищам дожди, творящими добро и зло.

Там, где восточные склоны Рувензори переходят в пологую предгорную равнину, у дороги, ведущей к Вирунге, прячется в зарослях тростников и папирусов озеро Джордж — часть Национального парка Куин-Элизабет. Зелень так укрыла его, что озера и не различить. Близость крупного водоема выдает воздух. Он вдруг делается теплым, парным, насыщенным одновременно и зловонием от разлагающейся болотной растительности, и ароматом трав.

У обочины дороги, возле белого бетонного круга с надписью «Экватор», стоял африканец, дожидавшийся попутной машины.

По его зеленому костюму и форменной фуражке я понял, что он служитель парка, и не без задней мысли решил его подвезти. Служители парка всегда люди разговорчивые, им есть что рассказать и показать.

Африканец оказался смотрителем птичьих колоний островков озера Джордж — Ирангара, Канкуранга и Акики. Он рассказал, что недавно там побывали шведские натуралисты. Одному из них показалось, что среди зарослей Ирангары промелькнула птица китоглав. До сих пор же считалось, что это безобразное создание на длинных голых ногах, с огромным широким клювом, напоминающим раскрытую пасть кита, глазами навыкате и горбом, усеянным редкими серыми перьями, обитает лишь в труднодоступных сэддах суданского Нила. Швед долгое время изучал там эту птицу, доказал, что она эндемик нильских болот, и вдруг увидел ее на озере Джордж. Задерживаться он здесь не мог и поэтому попросил поймать ее трех африканцев, пообещав хорошее вознаграждение.

— Ну и что, нашли китоглава? — заинтересовался я.

— Какое там! На второй день мы, правда, заметили странную птицу г разинутым большим клювом и почти без перьев Но когда ее поймали, оказалось, что это больной марабу, у которого во рту застряла щепка. Шея и зоб у него опухли, так что он совсем не походил на обычного марабу. Наверное, его и видел бвана. Я еще пробыл на острове двадцать дней, но все без толку. Комары совершенно замучили меня, и поэтому я сегодня ушел оттуда.

— Ушел с острова? — переспросил я.

— Да, на Ирангару можно пройти. Остров он только по названию. На самом же деле протока, которая его раньше отделяла, заросла, и сейчас, зная тропу, до него можно добраться по суше.

За Казаньи, небольшой сторожкой в зарослях папируса, дорога оборвалась у извилистой протоки с застоявшейся мутной водой.

— Касинга, — объяснил смотритель, — Если бвана был на Мерчисоне, то видел там крокодилов. Но у нас нет крокодилов. Наша гордость — бегемоты. Их в парке Куин-Элизабет 16 тысяч и большинство из них живут здесь.

Касинга — это созданный самой природой 25-километровый канал, соединяющий озеро Джордж с его западным соседом озером Эдуард. Оба водоема лежат практически на одной высоте; перешеек, по которому идет Касинга, плоский, и поэтому вода в протоке почти неподвижна. Ее идеальную гладь изредка нарушают косяки рыб, следующих из более холодного и не столь богатого кормом озера Эдуард в заросли озера Джордж.

За рыбой на мелководье слетаются птицы — тысячи, десятки тысяч прожорливых пернатых рыболовов. Все птицы кричат, и только задумчивые марабу, подобрав под крыло лапу, меланхолично молчат, часами простаивая на одном месте. Птица эта внешне неприглядная — голенастая, с грязно-розовым отвислым зобом, голой красной шеей и всегда грязными перьями. Но когда смотришь на марабу в компании ее пернатых сородичей — яркокрылых, с вычищенными до блеска перышками, но на редкость прожорливых и драчливых, то невольно проникаешься уважением к этой птице-философу. Всем своим видом подобно дряхлому, но мудрому старцу она говорит: «Да, я не красива. Да, я не могу изящно летать и нырять. Но я презираю суету жизни. В покое, мудрости и самоуглублении смысл бытия».

И только когда голод властно дает о себе знать, пернатый мудрец становится на обе ноги и отправляется к берегу, где всегда можно найти дохлую рыбешку. Или, взлетев в небо, тяжело парит над саванной, пока не заметит там змею или ящерицу. Иногда все марабу вдруг снимаются с места и, вытянув вперед голые длинные шеи, улетают в одном направлении.

Основная масса марабу слетается на берега Касинги лишь в период размножения, чтобы отложить в болотных зарослях и лесах по два-три яйца. Из них вылупляются очень милые, совсем не похожие на родителей, пушистые птенцы. Но как только гнездовой период кончается и дети становятся такими же безобразными, как родители, марабу покидают протоку и переселяются поближе к людям, в рыбацкие деревни, где можно поживиться падалью, особенно рыбными потрохами. Я не думаю, чтобы африканцы симпатизировали этой птице. Людей заставляет мириться