Сафари - [109]
Расположенная в глубине континента Ботсвана еще раз заставила меня пересмотреть традиционное представление об африканском климате. Днем здесь нестерпимая жара, но вечером столбик термометра обычно приближается к десяти градусам. Несколькими днями позже, в Калахари, бушмены сокрушенно показывали мне разорванные ночью «твердой водой» страусовые яйца, в которых они хранят свои питьевые запасы. На юге страны примерно раз в восемьдесят лет случается снег, а в 1953 году в Лобаци была отмечена рекордно низкая для этих широт температура — минус шесть градусов.
Но на этот раз Серове провожал нас коротким, но сильным дождем. Влага, мгновенно испаряясь с раскаленной поверхности земли, сделала воздух душным и вязким. Испарение было таким интенсивным, что видимость резко сократилась. Чтобы не врезаться в стадо, мы с полчаса простояли неподалеку от Серове, ожидая, пока воздух очистится от «мокрого дыма» — мадугизо. Так бамангвато называют это частое в их крае явление природы.
Вот уже несколько часов крохотный самолетик, принадлежащий местной компании «Ботсвана эйруэйз», летит из Серове на запад. Летит низко, так что хорошо видны перевеваемые ветром дюны, каменные россыпи, безводные русла рек и песчаные смерчи, поднимающиеся над выжженной землей. Такова пустыня Калахари. В самом ее центре, почти у границы с Намибией, расположен единственный город ботсванской части Калахари — Ганзи. Там мы пересаживаемся на лендровер и уже без всяких дорог, прямо по Калахари, отправляемся искать бушменов — племя-загадку, как называют их этнографы.
Два или три раза мимо нас бешеным галопом промчалось стадо жираф. Затем в том же направлении проскакали антилопы гну.
— Там омурамба — сухое русло, — въезжая на очередную дюну, объясняет нам шофер Мутуни.
Озера и болота высохли начисто, в реках воды тоже вроде бы нет. Однако у многих водотоков Калахари существует «подводное течение». Животные знают эти места и, разрывая копытами дно, добывают там солоноватую влагу. Слоны же пробивают растрескавшуюся корку ила хоботом, с помощью которого, словно насосом, выкачивают воду из подземного водоносного слоя.
Сорокаградусная жара, отсутствие воды, вечная засуха — вот что делает Калахари непригодной для жизни человека, вот что заставляет живущих по ее периферии банту всегда прибавлять к названию «Калахари» эпитет «кхофу» (страшная). А само название «Калахари» произошло от бечуанского слова «карри-карри» — «мучимая жаждой». Огромный бессточный бассейн, равный по территории двум Фракциям, Калахари не имеет ни одного постоянного водотока. Раскаленный, пыльный, сухой воздух почти неподвижен. Монотонное однообразие выгоревшей равнины с редкими ксерофитными травами и песчаными дюнами тяжело действует на психику человека, вызывая у него ощущение одиночества и потерянности. И только бушмены — эти подлинные дети природы — чувствуют себя в «страшной Калахари» как дома.
Мы набрели на селение бушменов через три дня скитания между дюнами, после бесчисленных остановок и толкания увязшего в песке Лендровера. Селением, правда, стоянку бушменов можно назвать с большой натяжкой, поскольку, кочуя по пустыне в поисках пищи и преследуя диких животных, бушмены не задерживаются на одном месте и не строят себе жилья. Там, где их застанет ночь, бушмены роют неглубокую яму, обносят ее с наветренной стороны сплетенным из травы забором-щитом, предохраняющим от песка, и укладываются туда спать по нескольку человек. Обычно они устраивают ночлег в зарослях кустарников, за что и получили свое название «кустарниковых людей» («буш» — в переводе с английского куст, «мен» — человек).
Бушменами называют целую группу близких племен, обладающих общими антропологическими признаками и этнической близостью. Сами бушмены не употребляют, а зачастую попросту и не знают этого названия. На заданный мною через переводчика вопрос: «Вы бушмены?» — старейшина гордо ответил: «Нет, мы кунг». Это самое большое бушменское племя, населяющее почти всю западную часть Ботсваны и пограничные с ней районы Намибии. На севере, в районе Окаванго и Овамболенда, живут многочисленные бушменские племена группы хейкум, испытавшие на себе сильное влияние банту. В наиболее труднодоступных песках центральной Калахари обитает почти не исследованное племя ауэн, а немного южнее — нарон, славящиеся как мастера изготовления ритуальных нарядов.
Думаю, что под этим списком рано подводить черту. Несмотря на обилие на Западе литературы о бушменах, этот народ до сих пор остается одним из наименее изученных в Африке; в некоторые районы Калахари, где охотятся бушмены, до сих пор не проникал белый человек. Во время моего пребывания в Ботсване в печати сообщалось, что геологическая партия, работавшая вдоль границ с Намибией, натолкнулась там на неизвестную властям группу бушменов, говорящих на отличном от других племен диалекте.
Кстати, язык — это первое, что поразило меня при знакомстве с бушменами. Увидев редкого в этих местах белого, бушмены сперва испугались и попрятались в свои песчаные укрытия. Но вскоре из-за кустов вылезли мальчишки, которые, как видно, обсуждая мой вид, обменивались необычными, не похожими ни на что, щелкающими и свистящими звуками. Затем появились мужчины. Получив по пачке сигарет, они уверовали в нашу доброжелательность и степенно расселись вокруг машины. С помощью Мутуни завязалась беседа.
