Садовник - [41]

– Мы по делу Розамунд Нэш-Мерфи.

Мне показалось странным, но лицо мистера Тернера как будто слегка просветлело, а в голосе его было нечто похожее на вполне искреннее удивление.

– По делу Розамунд? Что ж, входите.

Мы с Лестрейдом вошли, хозяйка осталась снаружи. Квартира Тернера ничем не отличалась от миллионов аналогичных лондонских «апартаментов», которые снимают люди, имеющие годовой доход не больше 150 фунтов в год. Дешевые обои, диван, односпальная кровать, пара стульев, письменный стол, книжный шкаф и клетка с канарейкой.

– Вы солгали мне, мистер Тернер, – жестко сказал я. – Вы не только знали девушку по имени Розамунд, но даже неоднократно общались с нею.

Учитель сжался под моим взглядом.

– Я испугался, сэр. Но я никогда не причинил бы Розамунд вреда.

– Вы знаете, что мисс Нэш-Мерфи пропала? – спросил я.

Тернер удивленно вскинул брови.

– Клянусь честью, сэр, не знаю!

– О чем вы говорили с девушкой в коридоре школы?

– О поэзии, сэр, исключительно о поэзии! Мисс Нэш-Мерфи, равно как и я, поклонница французских символистов.

Учитель взял со стола портсигар, предложил нам закурить. И я, и Лестрейд отказались. Тернер заметно дрожащими пальцами поджег сигарету, закурил.

– У вас есть соображения, куда могла пропасть девушка?

– Ни малейших, сэр, – пожал плечами учитель. – Насколько я смог понять из общения с Розамунд, она была домашней девочкой, которая очень зависела от своей крайне религиозной матери.

– Только что вы сказали, что говорили с ней исключительно о поэзии, – напомнил я.

Он, пойманный на слове, побледнел, и ничего не сказал.

– Сэр, нам известно, что вы были уволены с предыдущего места работы, а теперь уволены из Школы Святого Павла. Можете сказать, за что вас уволили?

Учитель глубоко затянулся сигаретой, поперхнулся. Прокашлявшись, он сказал тихим голосом сломленного человека.

– Меня оболгали, сэр. Они сказали, что я приставал к ним.

– Кто они?

– Девочки, сэр. Девочки из школы.

В его глазах блеснули слезы.

– Меня уволили, сэр, меня лишили куска хлеба. Но я не делал этого, клянусь вам. Я – порядочный человек.

– К сожалению, мы вынуждены арестовать вас, – сказал я, испытывая нечто среднее между жалостью и отвращением по отношению к этому человеку.

Когда мы проходили мимо хозяйки, та не преминула сообщить Тернеру, что планирует разорвать с ним договор найма квартиры. Учитель, кажется, даже не услышал ее.

30

Тернер отправился в камеру, а вся полиция Лондона снова начала прочесывать город. Констебли с собаками шныряли по самым мрачным переулкам, докам, допрашивали бродяг и проституток, искали тело Розамунд на берегах Темзы.

В «Таймс» был опубликован призыв к городской общественности, на который откликнулись сотни лондонцев. Люди собирались в группы, искали девушку на улицах, в парках и на заводских окраинах.

В Уайтчепеле был пойман матрос, пытавшийся изнасиловать в подворотне мальчика. Толпа зевак растерзала извращенца на месте – его детородный орган привязали к гужевой повозке и пустили лошадь рысью.

Все громче раздавались голоса о неспособности полиции защитить жителей Лондона. Обыватели вполне справедливо отмечали, что, помимо убийств Садовника, в столице империи ежедневно происходят сотни убийств, изнасилований и грабежей. И полиция ничего не может сделать.

Я начинал понимать, что дело, в которое я невольно вовлекся, оказалось не только слишком сложным для меня, но и чрезвычайно опасным. О спокойной семейной жизни, которая была у меня до того памятного визита Лестрейда, теперь я мог только мечтать. Вернее, я точно знал, что моя жизнь никогда не будет прежней. Между мной и той жизнью стояли три растерзанные девочки и их мрачный убийца. Если же я не поймаю Садовника, он останется со мной навсегда, он будет вечно стоять за моей спиной и смеяться надо мной, сводя меня с ума. Шерлок Холмс, дорогой мой друг, почему ты не сказал мне, что работа сыщика сопряжена с такими опасностями?

Чтобы собраться с мыслями, я решил пешком прогуляться от Скотленд-Ярда до Бейкер-стрит. В Чайна-тауне рядом с пабом стояла кучка мужчин, один из которых узнал меня.

– Ребята, да это же тот самый доктор Ватсон! Про него писали в газетах! – пьяным голосом заорал он, а потом глумливо обратился ко мне. – Эй, сэр, когда же вы соизволите поймать Садовника?

– Разрешите пройти, сэр, – сказал я, не желая втягиваться в конфликт.

– Э, нет, паразит, ты не пройдешь, – заорал с сильным американским акцентом другой пьянчуга. – Врежь ему, Бобби!

Кулак Бобби прочертил дугу перед моим лицом, но я успел отклониться.

– Да он у нас ловкач! – заорал американец. – А ну-ка, Ирландец, твой выход!

Только тут я заметил третьего. Невысокий бледный мужчина с копной рыжих волос на круглой узколобой башке, стоял у двери паба, ковыряя в зубах спичкой. Ухмыльнувшись, он отделился от стены и, приняв боксерскую стойку, закружился вокруг меня.

Первые его удары я блокировал, удачно отступая и даже контратакуя. Было понятно, что Ирландец – опытный боец, но я все равно недооценил его. Первая атака была лишь прикрытием, дымовой завесой, скрывающей молниеносный правый джеб и отличный левый боковой, погасивший свет в моих глазах.