Садок для рептилий Часть I - [56]

Они, разумеется, обнаружат меня и воскликнут: «О, сэр Питер, как приятно встретить вас здесь!» Затем, сославшись на дела, они уведут меня отсюда. А ускользать от этих двух молодых людей — одна из немногих радостей, оставшихся мне в моем почтенном возрасте. Однажды я скрылся в корзине для белья. А сегодня я надел поверх вечернего костюма рабочий комбинезон и пошел на концерт. Я собираюсь вернуться домой в центр, проведя неплохой вечер, но сейчас мне хочется побыть немного одному. Мне некого винить, кроме себя самого, за те легкие неудобства, которые я сейчас испытываю. Я удалился от дел, как мне казалось, еще в 1950 году, когда истинная сущность атомных бомб, вроде той, что мы сбросили над Хиросимой, стала общественным достоянием. Моя работа, похоже, была завершена.

Итак, я удалился на прелестную маленькую виллу на мысе де Фесс, поблизости от кошмарного фешенебельного курорта Сабль де Фесс на юге Франции. Я намеревался окончить там свои дни, а точнее говоря — собирать библиотеку и компактную, но более или менее сносную лабораторию и заниматься там. Я посещал все музыкальные фестивали, попивал свой стаканчик вина на террасе любого пришедшегося мне по вкусу кафе и продолжал академическую битву с доктором Франкенбургом. Эта битва, в сущности, не более кровопролитная, чем обычная шахматная партия; она касалась свойств элемента фтора. Я догадываюсь, что тайны математики, слава Богу, находятся за пределами вашего понимания, но, может быть, в школе вам говорили кое-что о свойствах фтора. Это поистине сорвиголова, разбойник среди элементов.

По своему темпераменту фтор — настоящая примадонна, а по характеру — врожденный преступник. Его невозможно удержать в чистом виде; его влечет практически ко всему, что только есть на земле, и все то, к чему его влечет, он стремится уничтожить. Неспециалисту я могу описать свою теорию в двух словах: прирученный фтор, так сказать, громила в упряжке. Доктор Франкенбург, посвящавший весь досуг чтению юмористических журналов, любил говорить по этому поводу: «С таким же успехом вы можете представить себе Джека-Потрошителя в качестве кормильца семьи». Как бы то ни было, я продолжал трудиться для собственного удовольствия, без принуждения и слежки и имея доступ к большому компьютеру в Ассиньи. И вот в один прекрасный день я обнаружил, что мне удалось выделить субстанцию, которую для удобства я буду называть «фтор восемьдесят плюс».

Я вовсе не хочу сказать, что всего лишь вывел его формулу. Свойства этого вещества таковы, что достаточно лишь однажды понять их, как физическое производство элемента становится простым до абсурда.

Итак, я приготовил небольшое количество вещества — около шести унций; оно было похоже на пластинку плотного желатина известкового цвета. Потенциально этот кусочек студнеобразного вещества заключал взрывную силу большую, чем космическая катастрофа. Но потенциально, заметьте себе, пока только потенциально. Пока «фтор восемьдесят плюс» лежал в моей руке, он оставался, согласно моим расчетам, полностью инертным. Можно было бить по нему кузнечным молотом или жечь его паяльной лампой — и ничего не произошло бы. Но при определенных условиях, казавшихся мне в то время абсолютно недостижимыми, этот кусочек вещества мог стать невероятно ужасным. Говоря «невероятно», я хочу сказать — неизмеримо. Не поддающимся никаким вычислениям.

Записную книжку с формулой я завернул в бумажный пакет, чтобы спрятать его в подвалах Морского банка в Сабль де Фесс. Пластинку «фтора восемьдесят плюс» я поместил между двумя кусочками картона, затем я завернул их в такой же пакет и положил в карман. Дело в том, что в городе у меня был друг, с которым мы часто пили чай: он питал слабость ко всему непонятному и сверхъестественному. У меня возникло дурацкое желание развлечься, показав ему мой образчик и объяснив, что эта безобидная маленькая штучка в подходящих условиях может отправить нашу планету в тартарары — почти за такой же промежуток времени, какой нужен щепотке пороха, чтобы вспыхнуть в пламени зажженной спички. Итак, в веселом настроении я отправился в город, нанес визит в банк, предварительно купив кулек конфет «Услада джентльмена» и банку оксфордского джема к чаю, и позвонил в дверь к доктору Рэйзину.

Это был старый чудак, переживший свою полезность обществу, хотя в былые времена он имел неплохую репутацию в качестве архитектора, специалиста по стальным конструкциям.

— Кое-что особенное к чаю, — сказал я, бросив на стол мой маленький пакетик с «фтором восемьдесят плюс».

— Копченая лососина? — спросил он.

Я достал джем и ответил, идиотски хихикая:

— Нет.

— Без сомнения, ты уже побывал в кафе «Холодная война, — сказал он ворчливо, принюхиваясь ко мне.

— Нет, я только что из банка.

— Ах, вот как, — сказал он. — А это, я полагаю, сверток с деньгами. Ну, а мне-то что от этого? Выпьем лучше чаю.

Я сказал:

— Я был в банке не для того, чтобы взять что-либо оттуда, Рэйзин. Напротив — я кое-что положил туда.

— Сделай одолжение, не разыгрывай меня. Что это такое?

— Это, — ответил я, — неопровержимое доказательство того, что Франкенбург ошибался, а я был прав, Рэйзин. То, что ты видишь, — это полдюжины унций абсолютно устойчивого «фтора восемьдесят плюс» и в то же время — его критическая масса!