Я выделил ей одну секции в кабинете. Она заполнила ее кристаллами, сидящими в чашках с песком, пропитанным питательным раствором. Любопытство заставляло меня заглядывать к ней почти каждый день. Звуки становились все более странными. Каждые 4–5 дней настроение Лорны менялось. Оно было то бодрым, то безнадежным. Я решил, что лучше не расспрашивать ее, а ждать, когда она сама захочет рассказать мне о своих успехах. Прошло несколько недель. Я сидел, сосредоточившись над книгой, когда вдруг почувствовал, как волосы на моей голове встали дыбом. Из лаборатории доносился страшный вой. Я кинулся туда, не зная что думать. Может быть, система охлаждения вышла из строя?
Лорна раскачивалась из стороны в сторону, пытаясь содрать с себя кислородную маску. Задыхаясь, она бросилась ко мне, спрятав лицо на моей груди. Естественно, я не мог не обнять ее.
— Лорна, что случилось? Ты ранена? — спросил я.
Неожиданно она откинулась назад и рассмеялась:
— Они сидят тихо. Все остальные сходят с ума, когда я скрежещу, визжу, трещу, а голубые сидят тихо.
Звук постепенно затухал, сливаясь с вибрантами и дискретными тонами. Через открытую дверь я видел рабочий стол, уставленный лотками с кристаллами. Отдельно от других стоял лоток с голубыми.
— Тебе удалось снизить порог их чувствительности? — спросил я недоверчиво.
— Не совсем. Они потихоньку ворчат. В саду их ворчание будет раздражать, но вреда не принесет, — ответила она.
Ее глаза светились триумфом.
— Что ты сделала?
— Снизила концентрацию магния, — она приподнялась на цыпочки и поцеловала меня. — Когда ты займешься моим садом?
Мы начали на следующий же день с подробного изучения схем и фотографий сада Далриа. Пока рабочие готовили лежбища, а электронщики устанавливали купола и системы жизнеобеспечения по моим чертежам, я занялся дизайном групп.
У нас было очень много работы в питомнике, поэтому саду я мог выделить время только ночью. По вечерам лаборатория была единственной освещенной комнатой во всем здании. Даже панели с солнечными батареями в вивариуме были темны. Без света кристаллы теряют свою активность. Странно было, входя в вивариум, слышать лишь низкий гул системы охлаждения. Когда же я выносил их на свет в лабораторию, они глухо ворчали, как будто ругаясь, что их зря разбудили. Потом восстанавливался их нормальный голос.
Каждую ночь из темноты, в полном одиночестве я вызывал в воображении образ Лорны Далриадиан. Я старательно вспоминал каждую деталь — интонации ее голоса, смех, жесты, как меняется цвет глаз — пытаясь описать ее с помощью голосов кристаллов и их расцветок. Я избегал всего, что ассоциировалось с грубостью, тяжестью, неподвижностью, — только яркие цвета, чистые и веселые, танцующие звуки. В качестве фона я выбрал нежнейшие мелодии тинклеров, перезвоны колокольчиков и нашептывание вибрантов.
Закончив очередное лежбище, я отмечал его позицию и тип на плане, сделанном в натуральную величину. Лорна отказалась смотреть немую безголосую схему:
— Я лучше подожду, когда все будет готово.
Мне важно было узнать мнение Ли, но он казался равнодушным к моей работе, а я не хотел спрашивать его после нашего разговора.
Составив последнюю секцию, я завалился спать со спокойной душой. И проспал все следующее утро. Когда же наконец появился в питомнике, Ли сообщил, что Лорна звонила предупредить о своем отъезде.
— Муж уехал по делам из города и взял ее с собой.
Я остолбенел. Уехала из города? Когда надо начинать высадку? Как она могла?
Ли сказала, не поднимая головы:
— Она — его жена, — он словно прочитал мои мысли. — Она была счастлива, как новобрачная.
Я не мог поверить. За всю их совместную жизнь Питер Далриадиан не подарил ей ни одной счастливой минуты. Ли просто хотел отомстить мне.
Он продолжал:
— Она просила передать тебе, что надеется увидеть сад готовым, когда вернется.
Он помедлил.
— Я просмотрел диаграммы.
Только тогда я заметил разложенные на столе схемы.
— Что ты думаешь об этом?
— Это — портрет Лорны. Я не прав?
— Как ты догадался?
— Все очень прозрачно. Нельзя не понять. И гораздо лучше, чем я думал. Наверное, только Сирены могут точно передать ее облик. Когда ты хочешь начать высадку?
За несколько следующих дней мы обслужили подписчиков и предупредили, что временно не принимаем заказы. Потом закрыли вход в вивариум с улицы, чтобы никто не мешал работе над садом.
Высадка сада — очень утомительно, кропотливое занятие. Надо по номеру на пузырьке определить положение кристалле на диаграмме, перенести его на постоянное лежбище под купол через специальное отверстие — люк доступа. Это сложно сделать, потому что люк маленький, так как он не должен пропускать под купол воздух. Каждое лежбище состояло из нескольких дюжин кристаллов и отделочного материала — досок, обсидиана и песчаника. Посадка могла занять целый день. В самые удачные дни нам удавалось закончить не больше двух лежбищ. Почти двое суток ушло на одно длинное и узкое с четырьмя ликами.
Мы медленно продвигались к завершению, но чувствовали при этом не усталость, а наоборот — прилив энергии. Окружавшее нас в первые дни молчание сменилось музыкой целого оркестра Сирен, число инструментов в котором увеличивалось с каждым днем.
