Сад нашей памяти - [103]

– Не хочу упустить момент, – сказала Либби. – Была в ваших краях и решила завезти вот это.

Джереми принял коробку, разглядывая огромный синий бант, что обошелся Либби аж в пять долларов.

– Ну что ты, Либби, в этом не было необходимости.

– Я знаю. Открой.

Стоило потянуть за ленточку, и она снялась, позволив открыть крышку на коробке. Внутри лежало детское одеяло.

– У меня не было времени сделать его именным. Но я так думаю, малыши все равно читать не умеют, так что это не так важно.

– Он родился всего два дня назад. Мы только что привезли его домой.

Внутри у нее все свело от ощущения одновременно большой радости и глухой тоски.

– Здорово! Мои вам поздравления!

– Спасибо. – Джереми погладил рукой ворсистую материю: – Какое мягкое.

– Продавец в детском отделе сказал, что молодым родителям всегда пригодятся большие одеяльца.

Он опустил на место крышку.

– Буду знать.

– А если честно, то подарок – лишь предлог.

Его густые брови немного сдвинулись над переносицей.

– К чему?

– Увидеть знакомое, родное лицо. Поговорить с человеком, что лично знал моего папу.

Брови сдвинулись плотнее:

– А что такое?

Либби хотела было улыбнуться, но застрявшие в горле слезы не позволили это сделать. Не в силах поглядеть ему в глаза, Либби присела на бровку тротуара.

Джереми опустился рядом с ней, положив подарок на колени.

– Что случилось?

– Я выяснила, что моя настоящая мать – это Элайна Грант.

– А кто это?

– Ну, помнишь Вудмонт? То поместье, где пару недель назад играли свадьбу?

– Ну да.

– Так вот, она его хозяйка. Вудмонт принадлежит их роду еще с восемнадцатого века.

– А ты уверена, что это она – твоя мать? Мне как-то казалось, что тебя родила то ли супершпионка, то ли супермодель международного класса, – поддразнил ее Джереми.

Эти слова, произнесенные с совершенно каменным лицом, вызвали у Либби улыбку. Всякий раз, когда им случалось посидеть на пару за бутылочкой вина, Либби пускалась в рассуждения, кем же могла быть ее биологическая мать. Общим знаменателем для всех версий было то, что некие обстоятельства не позволили ей самой воспитать дочь.

– У нее были и средства, и желание меня растить, – сказала Либби. – Но она была еще слишком молодой и к тому же только поступила в Школу права.

– И ты ее за это коришь? – спросил Джереми.

– Хотела бы – да не могу. Я просто несколько злюсь из-за того, что я дожила до тридцати одного года, прежде чем сумела наконец узнать правду.

– А почему это держалось в такой тайне? Ее семья этого не одобряла?

– Отчасти да. – Либби подергала обтертые края своих джинсов. – А самое офигительное – это то, кто мой биологический отец.

Джереми затаил дыхание.

– И кто он?

– Мой папа.

– Твой папа? Аллен МакКензи?

– Он самый.

Джереми изумленно присвистнул, взъерошив пальцами волосы:

– Вот блин.

Его совершенно потрясенный взгляд лишний раз подтверждал, сколь шокировала Джереми эта новость. Либби могла бы рассказать об этом Коултону, но сильно сомневалась, что тот сумел бы так же проникнуться всей глубиной этого открытия, как Джереми. А Сьерра от такого сообщения просто глубоко бы разочаровалась в ее отце, чего Либби сейчас было бы уже не вынести.

– Ничего себе! А он об этом знал? – спросил Джереми.

– Еще как знал.

– А твоя мать? В смысле, твоя приемная мать – миссис МакКензи?

– Я понимаю, что ты имеешь в виду. Не знаю. Возможно, и знала. Даже наверняка.

Они некоторое время посидели молча, разглядывая трещины в асфальте как раз напротив его дома. Через них, пробиваясь к солнцу, проросла сорная трава.

– И что ты собираешься делать? – спросил наконец Джереми.

– Жить дальше. В ближайший уикенд поеду фотографировать свадьбу. Потом вернусь домой. Буду работать. Как-нибудь переживу. Что еще мне остается?

Он снова сдвинул брови, однако не попытался взять ее за руку или обнять.

– Я даже не знаю, что тут и сказать.

В этих словах звучала честность, и Либби признательна была за то, что он от души хотел бы сейчас ее поддержать. Быть может, случись этой новости всплыть раньше, когда они с Джереми были еще вместе, она сумела бы теснее их связать. И Либби нашла бы более удачный способ справиться со своими потерями.

– Чем я могу тебе помочь? – спросил он.

– Ничем не можешь. Мне самой надо с этим разбираться. – Она легонько постучала пальцем по голубой коробке: – У тебя теперь новая жизнь.

Он задумчиво провел пальцем по гладкой синей ленте.

– Знаешь, когда мой сын родился, первая моя мысль была: как жаль, что это не наш с тобой ребенок. – Джереми кашлянул, прочищая горло. – Мы изо всех сил старались завести детей, и я знаю, как ты хотела родить дитя.

Либби вздохнула, заглушая в себе неизбывную печаль, что постоянно так или иначе давала о себе знать.

– Хотела. И до сих пор хочу. Но знаешь что? У меня еще есть возможность. Наше с тобой время закончилось – но я-то еще жива. И как тут выяснилось, у меня была прабабушка с очень похожим на мой анамнезом. Но в итоге ей все же удалось произвести на свет сына.

– Это замечательно!

– Ну да. И это самый положительный момент во всей нынешней катавасии. У меня прямо появился проблеск надежды.

– Послушай, а ты не хочешь зайти к нам и познакомиться с малышом? Он спит, а значит, поглядеть на него сейчас лучше всего. Хотя не могу обещать, что это надолго. Он вообще очень плохо спит.