Сад Иеронима Босха - [16]

На самом деле всё это чушь. Бред сивой кобылы. Слепота.

Джереми Л. Смит — это обученная обезьяна. Он знает, что и как надо сказать. Он даже понимает зачем, только это понимание отличается от вашего. Он думает, что это необходимо, чтобы и дальше трахать шлюх, жрать гамбургеры и спать на пуховых перинах. Ему плевать на то, как толпа реагирует на его слова, на его жесты. Он видит толпу, и он может воздействовать на неё, но ему это просто не нужно. Если бы он мог трахаться и жрать, при этом не командуя миллионами, он бы так и делал.

Люди внизу чувствуют только то, что им хочется чувствовать. Они не ощущают запах пота окружающих. Не видят бисеринки на лбах и гнойники на щеках. Они не замечают грязи на одежде, не чувствуют, как им отдавливают ноги. Они хотят чувствовать только того, кто на трибуне, и им кажется, что они его чувствуют. Это грандиозный розыгрыш, это ловля на живца. Фейк, игрушка.

Но в этом есть доля правды, потому что Джереми Л. Смит — и в самом деле Мессия. Каким бы он ни был.

* * *

Когда он завершает проповедь, толпа успокаивается. Это окончание каждого его выступления — успокоить толпу. Окрестить её перстами. Спичрайтеры работают хорошо. Толпа умиротворена, она вытекает через кордон наружу, и не попавшие на проповедь ощупывают тех, кто видел Джереми Л. Смита, кто слышал его слова. Потому что даже так, дотронувшись до видевшего, можно почувствовать частицу Смита в себе. Поймать ускользающую Благодать. Они верят в это, и это становится правдой. Потому что правда — это то, что вам показали по телевизору. То, что вы услышали по радио. То, о чём вы прочитали в газетах. Это — правда, запомните раз и навсегда.

Но Джереми Л. Смит — это не просто правда. Это носитель абсолютной истины, Правдитель Сермяжный.

Он взмахивает рукой в знак прощания. По толпе проносится скорбный стон: их покидает Мессия. Покидает до следующей проповеди. Её время уже известно, а если неизвестно, то будет объявлено позже. Может, на следующей неделе. Может, через месяц. У Мессии много дел. Визитов, поездок.

И исцелений. В первую очередь — исцелений. Потому что другие фокусы он ещё не освоил. Ведь Мессия не может показать фокус, чтобы продемонстрировать своё божественное происхождение. Мессия может делать только то, что и в самом деле необходимо. Без чего невозможно жить. Именно это и доказывает, что вера в Джереми Л. Смита — не ошибка.

Все хосписы Рима он уже посетил. Почти все хосписы Италии — тоже. Но их много. Хосписы Франции. Хосписы Испании. Германии. Польши. России. Лепрозории на островах в Карибском море. Лечебницы для ВИЧ-инфицированных. Сумасшедшие дома. Заведение за заведением. Нужно просто возлагать руки.

Его долго учили принимать величественный вид. Делать одухотворённое, доброе, непроницаемое лицо. Когда Джереми впервые в жизни увидел настоящего прокажённого, его вытошнило. Прямо там, в палате для умирающих, на белый кафельный пол. Он сказал, что никогда не дотронется до этой мерзости. Он использовал весь свой набор ругательств. Кардинал Спирокки лично отвёл Джереми в сторону и сказал ему несколько слов. Никто не знает содержания этого разговора. Никто не знает, что сказал Спирокки. Наверное, он вдохновил Джереми. Объяснил суть его миссии.

Нет. Я знаю, о чём шла речь. Я расскажу вам. Спирокки наклонился к уху Джереми Л. Смита и сказал: «Если ты сейчас не сделаешь того, что от тебя нужно, мы отрежем тебе яйца». Я не уверен в точности формулировки, но суть была именно такой. Джереми тогда боялся Спирокки. И теперь боится, потому что Спирокки — это серый кардинал. Это глава серой гвардии. Потому что, когда Спирокки поднимает на вас свои стальные глаза, вы опускаете голову.

Джереми возложил руку на плешивую, покрытую язвами голову больного и закрыл глаза. А потом молча вышел из комнаты. Он успел добежать до туалета и там заблевал весь умывальник. Он мог поцеловать мертвеца в лоб — это видел весь мир. Но дотронуться до гниющей плоти было выше его сил. Он переборол себя.

Пока Джереми Л. Смит блевал в сортире, Джон Лиссон, пятидесяти шести лет, счищал со лба ошмётки кожи и волдыри, как будто они были просто приклеены. Он прочистил глаза и впервые за десять лет увидел мир без завесы гноя и слёз. Пока Джереми Л. Смит пил воду из-под крана, Джон Лиссон неуверенными шагами шёл к окну. Он уткнулся лбом в стекло и плакал. Слёзы смывали с его щёк гной. Именно тогда кардинал Спирокки упал на колени. Именно тогда кардинал Спирокки впервые за всю свою длинную карьеру поверил наконец в Бога.

* * *

Джереми Л. Смит медленно идёт по коридору. Он выполнил половину сегодняшней работы: пять минут величия. Послезавтра — визит в Испанию. Барселона ждёт своего Мессию. Сегодня — полтора часа приёма страждущих. Работа по расписанию. Вы на приём к Иисусу? Запишитесь у его секретаря.

Он мог бы идти по улице и просто проводить рукой по толпе. Но так нельзя. Это слишком дёшево. Слишком много благодати по слишком низкой цене.

Где-то внизу, в канцелярии, тысяча человек разбирают письма, приходящие Джереми Л. Смиту. Они написаны по одному шаблону. «Мой сын умирает, помогите ему». «Моя дочь больна раком, помогите ей». Если помогать каждому, потребуется не один, а пять тысяч Смитов. Но у человечества есть только один, и оно должно быть благодарно за это.