Сачлы - [20]

— Кабинет — это кабинет, бухгалтер — это бухгалтер, а заведующий финансовым отделом — это заведующий финансовым отделом! — с угрозой сказал он. — Какие это у тебя секретные дела-делишки, что ты сюда спрятался?

— Ладно, ладно, не тяни, занят, мне некогда…

— Если занят, то слушай, — исключительно между нами, — мне нужно на государственное мероприятие двести пятьдесят рублей, — без околичностей заявил Кеса.

— Зачем?

— На телеграмму в центр.

— Какая же это телеграмма? — Мирза задумался. — Да у меня в этом месяце на почтово-телеграфные расходы не осталось уже ни копейки…

— Случилось ужасное преступление! — пылко воскликнул Кеса.

— Да где телеграмма-то?

— У Абища!

— Ну, пошли к нему.

Бухгалтер аккуратно собрал бумаги в портфель, закрыл кабинет. Работать, конечно, уже не удастся, но надо хоть от Кесы-то избавиться: прилип как смола…

Увидев бледного, со слипшимися от пота волосами, с трясущейся нижней губою Абиша, бухгалтер почему-то вздрогнул, хотя он открыто презирал трусливого секретаря.

— Что это с ним? — обратился Мирза к торжествующе усмехнувшемуся Кесе.

— Знает кошка, чье мясо съела! — загадочно сказал Кеса и, быстро нагнувшись, шепнул Абишу: — Угости стаканчиком чан ку! С твоим кардамоном и твоей гвоздикой! Пусть человек испепелится… У-у-у!

— Где телеграмма? — с тревогой спросил Мирза. — Да что с тобою? На тебе лица нет!.. Бьешься, как птичка в клетке, Может, позвать Баладжаева?

— Со мною… так… бывает, — сказал Абиш, стараясь не встречаться взглядом с Кесой. — Не надо Баладжаева…

— Верно, верно, с ним такое случается! — подхватил Кеса. — Припадки!.. У него это с детства, врожденное. Ему не хотелось посвящать в тайну бухгалтера.

— Да где ваша телеграмма?

— Ты гони деньги и не рассуждай!.. Вессалам! — прикрикнул Кеса. — Знать телеграмму тебе не положено. Не дорос еще до документов государственного значения!

Мирза усмехнулся.

— Запечатайте, а я сам отправлю. Это предложение Кесе понравилось.

— Немедленно запечатай, накапай горячего красного клея, — так он называл сургуч, — пришлепни сверху медной печатью!..

Абиш покорно выполнил его распоряжение.

Через минуту бухгалтер получил в руки запечатанный, украшенный пятью сургучными клеймами конверт.

Кеса упивался безудержными мечтами: «Прилетит самолет, и дело раскроется, и меня наградят, повысят в должность. Все станут на меня указывать пальцем: вот он, вот герой. Ашуги песни про меня споют!.. В газете статью про меня напечатают!»

Он проворно завертел головою, силясь рассмотреть в тучах самолет.

За этим странным занятием его и застали у водопроводной колонки телефонист Аскер и Худакерем Мещинов.

— Эй, приятель, шею не сверни! — крикнул Аскер. Спохватившись, Кеса приосанился, поманил телефониста себе.

— Исключительно между нами, — отводя его в сторону, к складу потребсоюза, сказал Кеса вполголоса. — Сейчас к нам прилетит эйриплан.

— Мен олюм! Какой аэроплан! Что ты говоришь? — воскликнул удивленный Тель-Аскер, получив от Кесы эту свеженькую новость.

— Да, эйриплан! — кивнул Кеса. — Но не вздумай взять телефоны в руки и растрезвонить об этом по всем линиям. Набери в рот водицы!.. Знаю я тебя готов на любом перекрестке вопить: «Сорока, а сорока, у меня есть орешек!..»

— Но для чего? По какому случаю? — допытывался Аскер. Кеса прикрыл рот ладонью.

— Тшшш! После, после… Иначе я пропаду вместе с отцом и всеми родичами!

Тель-Аскер обиделся. До сих пор между ним и Кесой никаких тайн не было и быть, казалось бы, не могло… Вместе они ошпаривали кипятком, ощипывали и жарили в масле кур и цыплят, щедро получаемых Кесой от благодарных просителей. И, лакомясь сочным мясом, оба взахлеб делились новостями: Кеса их ловко добывал в исполкоме, а Тель-Аскер в телефонной трубке.

Сколько раз Кеса благоразумно шлепал себя по губам и клялся: «Да буду собакой, если расскажу…» Однако достаточно было ему встретить Аскера, как все обещания забывались. Телефонист тоже не оставался перед ним в долгу.

Почему же ныне Кеса туго завязал мешок с тайнами?

— Мен олюм, да ты хоть намекни! — взмолился парень.

— Клянусь твоей жизнью, после, после!.. — И Кеса побежал, как ужаленный в летний зной оводом теленок.

Тотчас к Тель-Аскеру приблизился угнетенный любопытством Мешинов.

— Почему так затянулся твой разговор с безволосым? Мен олюм, о чем вы шептались?

— Да так… Пустяки! Кажется, Кеса вовсе выжил из ума!

— Ты сегодня положишь меня в могилу, — сказал, покраснев от гнева, Мешинов. — Ты же мужчина!.. Иначе я раз и навсегда отвернусь от тебя.

— Но только ни-ни, смотри не проговорись! — строгим тоном сказал Аскер и оглянулся: нет ли поблизости прохожих. — Кеса говорит, что сегодня к нам прилетит самолет.

У Мешинова широко раскрылись глаза.

— Как? Самолет? К нам самолет? Настоящий?

— Клянусь жизнью твоей, клянусь жизнью самого Худуша, злодей Кеса говорил именно так. Может, бредил?.. Мешинов долго чесал затылок.

— Кеса может знать достоверно.

— Вот я тоже думаю, что он может знать точно, — согласился Аскер.

Друзья запрокинули головы и впились глазами в вершины поднебесных гор, в стремительно летящие над ними косматые тучи.

Вернувшись от Субханвердизаде, Баладжаев глубоко задумался. Он уже раскаивался, что пустил вместе с председателем и своего коня на каменистую кручу… Н-да, Субханвердизаде был способен спустить Баладжаева вверх тормашками с той самой крутой лестницы, на какую сам же подталкивал. Как видно, надо лишь подобострастно поддакивать: «Слушаюсь… так точно… да, да», уподобиться верблюду, опустившемуся на колени с вытянутой шеей перед хозяином.