Саамские сказки - [5]

И Луна покачала свое дитя на руках. Потрогало Солнце пальцем — есть оно...

Солнце ей отвечает, что это ничего, попадет к ним в семью дородно будет.

— Мы, Солнца, все родим, чего и нету — будет.

Мать Луна улыбнулась:

— Сгорит она у вас, один обман получится...

— Как это обман?— Эх, как тут Солнцу такие слова обидны показались! Как это может быть обман от Солнца, от его Солнцева семейства?! Оно — вся сила, оно все растит, от него все множится и в силу входит, у них все на виду, какой тут может быть обман?

— Это от тебя обман,— говорит Солнце.— Почему закон не соблюдаешь? Душе этой девчонки давно уже надо бы облет вокруг меня совершить! А ты меня обносишь! Я, Солнце, давно знаю, родилась она! А где же она, какова она? не вижу! не слышу!

И только Солнце хотело заглянуть в личико дитяти, как Луна отпугнула его.

— Что ты, что ты,— кричит,— опомнись, Солнце!

Ты ведь не нашей сути. У нее есть свой суженый, нашего света, вон по краю неба, по над землею ходит, лентою колеблется во тьме, светлый луч впереди предшествует.

Солнце рассердилось! Как это его жениха, его сына Пейвальке, равняют с полоской света. Разгорячилось Солнце, все пламенным светом всполыхнулося. Пылает, жаром пышет. Страсть!

— С кем же ты равняешь нас? Мы — сила, мы что хотим, то все можем, нету нам конца и краю, мы душе живое вдыхаем! А то, что там такое, тусклое!..

Луна ему в ответ:

— Не говори, сосед, твоя сила только - вполовину, твоя сторона только вполовину сильна. А в сумерки, а ночью где ты? Что ты? А зимой в черные ночи где твои силы искать? Не гордись, старик, своими силами.

А у него есть сила — и в сумерках, и в ночи, и зимою, и летом, мы с ним в одном свете живем. Ты нас обманешь, не в этих ты силах.

Ну, уж тут-то Солнце распалилось, опять такие речи услышав.

Поссорилось Солнце с Луной.

Всколебались тут воды, потемнели леса, моря растекаются по суше, а земля-матушка дыбится, ходуном ходит, одна волна земная за другой волною вздымается, ложится гора за горою: горы каменные и сыпучие, горы гладкие и островерхие, сопки колючие. Над ними Солнце в гневе распласталось — жаром гнева пышет.

А силы Луны против Солнцева воинства встали. Солнце жаром палит, а Луна свои силы собирает, воды стоячие и текучие, волны морские, тени лесовые и все воинство загробное со сполохами во главе. И всякая-то тварь разделилась: птицы, олени и козы к Солнцу тянут, дикие-звери за Луну стоят. И надо всем-то этим воинством гром грохочет, с неба на небо перекатывается.

Шатко стало на земле. Люди пали ниц, не знают, кого молить, кого о чем просить, не смеют глаза на небо поднять.

Проснулся Старец в облике Моржа (ты его имени не спрашивай — не сказывают его имени простые люди в простых делах). Увидел этот беспорядок, зевнул и тот же час дал на землю ночь.

Ну и стало все оседать, по местам становиться. Хоть и не на своем уже месте оказалось, а покой себе нашло и остоялося.

Один медведь свой интерес соблюдает,— ни за Луну, ни за Солнце. Притаился в лунной тени, из-за горушки схватил грома за длинную бороду да в сумку его, да к себе домой уволок и в амбар запер на замок, а двери цепями опутал. Сел и сидит, смотрит, чего дальше будет.

Прекратилось грохотанье, наступила тишина в ночи — все одумались и пошли по своим домам, по своим делам.

Одумалось Солнце.

Одумалась и Луна.

— Ладно, мать, не будем шуметь, давай дело говорить: ты не ведаешь, что говоришь, откуда ты знаешь, что девчонка оно? Обману бы не было. Говоришь, девчонка у тебя на руках лежит, а сама спрашиваешь, есть она или нет? не знаешь?.. А говоришь, что уже обещала суженому. Что же ты обещала, когда ничего нет? Без моего закона ничего от нее не будет. Мое слово крепко.

Луна опечалилась и сказала:

— Ох, и не говори, куманек. Видно, придется закон совершить, пролет округ тебя, да ведь боязно было... Не твоих она статей.

Солнце засмеялось.

— Мое слово крепко — отдай мне твою Никтою, Неестью, девушку,— будет тебе дочка, девица-краса-вица, краше ягодки морошки. А мне моя невестушка будет радостью.

Луна улыбнулась, дала согласие и сказала:

— Сосед, однако ты ее суть не круши, пусть она будет моих сутей, а об остальном уговоримся.

— Ладно,— сказало Солнце,— пусть она будет твоих сутей, а моих статей.

Тут они чего-то друг с другом пошептались, условились, распрощались, и умчалось Солнце догонять свое время.

Прилетело домой, разбудило Пейвальке:

— Вставай, сынок, вставай, подавай оленя скорей. Видишь, надо торопиться день догонять, забаловался я там, урочное время пропустил... как бы не случилась беда.

Пейвальке — раз-раз! — пригнал отцу оленя, а тот, уже садясь, крикнул ему:

— Будет тебе невеста в самый раз! А покуда ложись и отдыхай!..— И умчался в обход своего неба...

Пейвальке же лег спать и накрепко заснул до поры до времени, как велел ему отец. Знал уж, что отец его все ведает. Они без слов могут все знать, такие уж они есть!

ДЕВА

Жил старик, жены у него не было, детей не было. Так, безгрешный был старичок, ну, однако, хозяин исправный.

И приснилось ему: должен он попасть на остров. На тот остров, что лежит на озере Свято — на Сейтяврушке. А острова такого он отродясь и не видел, и не знал, и не слыхивал даже,— есть ли такой остров? Проснулся он утром и подумал: «Надо идти. Надо найти тот остров, и жить там придется». Однако сомненпе взяло — как это он сам, своею волей может поселиться на Сейтяврушке... На веках такого не бывало!