С. Ю. Витте - [180]

Он не прочь был привлечь в свой кабинет бюрократов, считавшихся либералами. Так, например, он при образовании им кабинета предложил члену Государственного совета Н. С. Таганцеву, считавшемуся весьма левым, пост министра народного просвещения.

Н. С. Таганцев представлял из себя незаурядное явление на бюрократическом горизонте. Профессор уголовного права Таганцев при всех переменах курса держал себя независимо и считался бюрократом-демократом. Он жил довольно скромно и питал, к ужасу многих бюрократов, пристрастие к пивным и кабачкам. Возвращаясь из заседания Государственного совета, Таганцев неизменно заходил в известный ресторанчик Соловьева на углу Гороховой улицы и Гоголя. Там я его по большей части поджидал, дабы получить информацию о заседании Государственного совета. Отсюда мы заходили к Доминику. Везде его знали по имени-отчеству, знали его вкус, и, как только он показывался в дверях, ему уже наливали его собственный фужер. Здесь он считался своим человеком.

В бюрократических кругах с ним весьма считались в юридических вопросах. Он особенно интересовался сектантством и, пользуясь своим влиянием, часто добивался смягчения гонений.

Витте убедил его принять пост министра народного просвещения и был очень доволен, что Таганцев изъявил на это согласие.

Зная, для чего вызвал Витте Таганцева, я ожидал его возвращения на его квартире. Тут же поджидал его большой друг, директор Политехнического института профессор Постников[219]. Когда Таганцев приехал от Витте и сообщил о том, что он назначен министром народного просвещения, Постников стал настаивать на том, чтобы он отказался. Он доказывал всю двойственность политики Витте, высказывал убеждение, что Таганцеву не следует вмешиваться в эту игру. Таганцев и сам согласился с этим, но ему неловко было взять слово обратно.

Я уехал, оставив их спорящими и заявив Таганцеву, что я до вечера буду ждать его решения, а до тех пор не дам сведений о его назначении. Через несколько часов он позвонил мне и сообщил, что он отказался, добавив при этом, что ему это досталось с большим трудом. Витте не хотел принять его отказа, мотивируя тем, что указ о назначении его уже подписан. Таганцев все же настаивал, но при этом он по просьбе Витте дал ему слово, что о его четырехчасовом пребывании в звании министра он не сообщит в печати, ввиду чего Таганцев меня просил ничего об этом не печатать.

Просьбу его я исполнил, и только спустя несколько лет, ко дню юбилея Таганцева, из моей статьи по этому поводу российская публика узнала, что он в течение четырех часов был министром народного просвещения.

Заседания Совета министров носили весьма сумбурный характер, который вполне соответствовал двойственной игре растерявшегося премьера. Несмотря на то что Витте явился творцом свободы, он имел, как выражаются, плохую прессу. К нему относились с недоверием.

В то же время его очень смущал Совет рабочих депутатов, но долгое время даже Дурново не решался принять репрессивных мер. Из появлявшихся в газетах отчетов о заседаниях Совета министров двойственность и сумбурность политики графа Витте выступали вполне наглядно. Хотя граф Витте сам неоднократно мне сообщал сведения о заседаниях, но он, конечно, старался придать этим сведениям желательный ему характер, поэтому приходилось сведения проверять у других членов кабинета и в конце концов в печати появлялись сообщения, соответствовавшие действительному положению вещей.

Это очень не нравилось графу Витте. Однажды на заседании Совета министров он в довольно резкой форме выразил министру внутренних дел Дурново свое неудовольствие по поводу того, что закрытые заседания Совета министров становятся достоянием гласности, и предложил Дурново установить за мною наблюдение. Об этом мне сообщил по телефону министр торговли Тимирязев, как только приехал с заседания домой, причем он просил в этот день не заезжать к нему, так как Дурново еще во время заседания Совета министров отдал распоряжение о наблюдении за мною.

Узнав по телефону от него и министра народного просвещения Толстого подробности заседания, я немедленно поехал к Витте. Витте по обыкновению сообщил сведения в том виде, в каком ему был<о> желательн<о>. Я не показал виду, что знаю уже все, что происходило. Просидел у него довольно долго. Он любил много говорить на тему об общем положении дел, стараясь внушить правильность своей линии, обусловливаемой, по его мнению, серьезным моментом.

На другой день я в газете сообщил все, что происходило в заседании совета, в том числе и недовольство, высказанное графом Витте.

На следующем заседании граф Витте в еще более резкой форме высказал свое недовольство министру внутренних дел Дурново.

Тогда Дурново спокойно ему заявил:

– Во исполнение желания вашего сиятельства, я в прошлый раз по телефону из заседания Совета министров распорядился о наблюдении за журналистом Львовым. Из доставленных мне агентурных сведений видно, что спустя минут сорок по окончании заседания Совета министров Львов заехал из дому прямо к вам, провел у вас больше сорока минут и в тот день больше ни у кого из членов Совета министров не был.