С. Ю. Витте - [107]

Сказав это, солдат положил шкуру к ногам Витте и застыл в ожидании его ответа.

С. Ю. был очень тронут таким вниманием и, любуясь красивой вещью, поблагодарил солдата, пожав ему руку. Затем, достав свой портфель, вынул оттуда двадцатипятирублевый кредитный билет и, вручая его заамурцу, сказал: «Спасибо, братец, за подарок! Он мне будет всегда напоминать о храбрых заамурцах и о Маньчжурии».

Oт денег солдат хотел было отказаться, ссылаясь на то, что ему за подарок деньги брать зазорно, но потом согласился взять, вследствие настойчивой просьбы Витте.

Шкура тигра в те времена стоила, конечно, не менее ста рублей, но С. Ю., без сомнения, не знал об этом, предполагая, что 25 рублей – хорошая цена за шкуру! Если б он знал ее настоящую цену, он, конечно, дал бы солдату не сто, а вдвое больше!

Чтобы компенсировать солдата, офицеры-заамурцы собрали по подписке двести рублей и передали ему эту сумму; бравый заамурец ни за что не соглашался принять деньги и только исполнил это по приказанию командира отряда, полковника Логунова.

Поезд следовал дальше на восток и имел более продолжительную стоянку на ст. Ханьдаохэцзы, где был устроен смотр и парад войскам и произошла смена конвоя из заамурцев.

Будучи назначен начальником конвоя, я явился с рапортом к коменданту поезда в присутствии С. Ю. Витте, который, узнав мою фамилию, задал мне вопрос:

– Скажите, не являетесь ли вы сыном генерала Байкова, на даче которого я когда-то жил, лет 20 тому назад?

– Так точно, ваше высокопревосходительство! – отвечал я. – Я его сын и прекрасно помню вас и вашу супругу, когда вы жили у нас на даче в Боярке! Помню, как вы играли с нами в горелки и угощали детей конфетами! Я не забыл этого, но вы, вероятно, меня не узнали, так как с тех пор прошло много лет, и из маленького Брэма я превратился в поручика Заамурского округа пограничной стражи!

– Да, время летит незаметно! – произнес шеф. – Конечно, я вас никогда бы не узнал! За 20 лет вы так изменились, что от прежнего маленького Брэма не осталось почти ничего! Вы не курите? Очень жаль, а то бы я предложил вам отличную настоящую гаванскую сигару! – Пожалуйста, садитесь вот здесь! Поговорим и вспомним старину! – Сказав это, С. Ю. усадил меня в кресло, а сем сел за письменный стол, уставленный кипами каких-то бумаг, планов и чертежей, вероятно связанных с постройкой КВЖД. Беседуя со мной, Витте вспоминал свою жизнь у нас на даче, наши прогулки в поля и леса и чудную украинскую ночь, когда поэт Надсон декламировал свои вдохновенные стихи.

В это время поезд, замедляя ход, подходил к ст<анции> Хайлин. Взглянув в окно, я увидел обычную картину маньчжурских грядковых полей, с рядами снопов снятой чумизы и стадами блиставших на солнце красавцев фазанов. Указав на них шефу, я сказал:

– Взгляните, Сергей Юльевич, на маньчжурское охотничье эльдорадо! Ведь на полях не менее тысячи фазанов, а в горных лесах, которые виднеются на горизонте, уйма всякого зверя!

– Да, что и говорить, – проговорил Витте, любуясь оригинальной картиной. – Богатый и обильный край! Он имеет блестящее будущее!

С этими словами шеф вышел из поезда и отправился осматривать станцию и ее сооружения.

После детального осмотра Муданьцзянского моста поезд надолго остановился у туннелей Даймагоу, где Витте прошел пешком через все сооружения, внимательно слушая доклад инженера Игнациуса, в ведении которого находилась вся техническая часть постройки.

Между станциями Тайпинлин и Селенхэ шеф заинтересовался колоссальной насыпью в петле высотою до 15 метров, причем, взяв в руку горсть балласта с полотна пути и показывая его инженеру Юговичу, задал ему вопрос:

– Как вы думаете, что это такое?

Получив от шефа такой неожиданный и странный вопрос, главный строитель КВЖД немного смутился, замялся и затем ответил:

– Это прекрасный материал для балласта, измельченный гранит, дарованный нам самою природой!

– А по-моему, это настоящее золото, – произнес Витте, пересыпая каменную дресву с руки на руку. – Такого балласта не имеет ни одна из наших железных дорог!

После этого, не слушая дальнейших объяснений инженера Юговича, шеф отправился к себе в вагон, дав сигнал к отходу поезда.

На ст<анции> Пограничная конвой заамурцев был сменен восточно-сибирскими стрелками, и я вернулся к себе домой, на ст<анцию> Ханьдаохэцзы.

С. Ю. Витте отправился дальше, во Владивосток, осматривать портовые сооружения. На обратном пути, на ст. Хайлин, местными китайскими властями и купечеством была устроена посланнику русского царя торжественная встреча с поднесением почетного шелкового знамени, на котором были изображены золотом и серебром китайские иероглифы мудрых изречений и добрых пожеланий. Местное купечество поднесло С. Ю. Витте три корешка очень ценного женьшеня в кованом серебряном ящике.

На обратном пути шефа в конвой его поезда я уже не попал, так как был занят осмотром и починкой оружия на постах заамурцев по линии КВЖД. Поезд шефа я пропустил около ст<анции> Шаньши, причем пришлось снять дрезину с пути. Когда поезд проходил мимо, в окне одного из вагонов я заметил характерный профиль головы С. Ю. Витте, он внимательно смотрел в окно, вероятно стараясь запечатлеть маньчжурские пейзажи и картины природы. Меня он не узнал, так как был занят своими мыслями.