С вождями и без них - [7]

Шрифт
Интервал

Впрочем, еще принимая под командование взвод, я получил от бригадного политрука наставление: постоянно сохранять смешанный состав орудийных расчетов. Это диктовалось не одними "интернационалистскими" соображениями. Стрельба из тяжелых орудий требует не только знания, как прицелиться да спустить курок, но известного уровня культуры. Среди русских солдат были городские жители, несколько москвичей с 10-летним образованием, а татары в моей батарее вербовались главным образом в сельской местности. Так что им поначалу пришлось идти в обучение.

Командирами орудий у меня были два сержанта - Семенычев и Козин. Первый уже "старик" - за тридцать, второй - моего возраста, только что из школы. Оба с характером. Семенычев был на гражданке слесарем. Неглупый, волевой, жесткий человек, державший свое маленькое подразделение в строгом подчинении, может быть даже чуть склонный к тиранству. Козин - полная противоположность: разбитной парень, веселый, общительный, любитель побалагурить, но при всем при том ревностно соблюдавший повеления военного устава. Они еще до моего появления на батарее соперничали, каждый лез из кожи вон, стараясь переплюнуть другого по содержанию в чистоте своего орудия, боевой подготовке расчета и уж тем более по меткости стрельбы. С Козиным я быстро нашел общий язык. Семенычев, хотя и подчинялся как положено, не мог скрыть неприязни, думал, должно быть, примерно так: прислали в начальники зеленого юнца да к тому же "нацмена". После нескольких боев мы притерлись друг к другу. Правда, он зауважал меня не столько за командирские качества, сколько за эрудицию. Человек он был любознательный, спросить больше было не у кого, а я все-таки был начитан, рос в интеллигентной семье, так что в его глазах казался всезнайкой.

Особенно симпатизировал я младшему сержанту Красногиру - славному юноше из Белоруссии, светловолосому, с розовыми щеками и ясными голубыми глазами. Мы с ним нередко беседовали "за жизнь", он делился планами: после войны решил идти учиться в консерваторию, неплохо играл на гитаре и пел. Просился в разведчики. Став начальником разведки дивизиона, я взял его к себе. Был он храбрецом, но с расчетом: зря пуле не подставлялся. А вот погиб нелепо. Пройдя уже всю родную Беларусь, где-то на позиции надумал почистить заряженный автомат, видимо, задел курок и прошил себя очередью. Не могу передать, как мы горевали, его любила вся батарея.

Таким же общим любимцем был ординарец Мурза. Тоже храбрец, но, в отличие от Красногира, бесшабашный. Казалось, от природы был лишен инстинкта самосохранения. Однажды выкинул такой номер. Я был на наблюдательном пункте у командира пехотного полка, мы с ним о чем-то толковали, сидя в окопе. Вдруг прибегают, зовут. Передовая проходила через бахчу, Мурза под перекрестным огнем полез за арбузом. И ведь не задело, словно заговоренный. Я сильно его отругал, но арбуз мы все-таки с полковником отведали.

Раз уж зашла речь о храбрости, скажу, как сам я чувствовал себя на войне. В книгах, кинофильмах старых вояк спрашивают, было ли им страшно. Они, как правило, отвечают, что да, было, соль не в том, чтобы не бояться, а в том, чтобы иметь мужество подавить страх. Может быть, у многих это так. Я же принадлежу к тем, у кого страх и бесстрашие чередуются.

Я уже упоминал о Крутой балке, в которой мне пришлось принять боевое крещение. Заключив нашу сравнительно небольшую группировку в кольцо, немцы начали методически уничтожать угодивших в капкан. Минометный и артиллерийский обстрелы не прекращались ни на минуту в течение нескольких дней и ночей. Особенно тяжело переносились налеты бомбардировщиков. Чудовищный грохот, разрывы, даже если они где-то в 100-200 метрах от тебя, кажутся буквально рядом. От панического ужаса я чуть не потерял сознание, сидел в ровике, согнувшись в три погибели, минут пятнадцать-двадцать, пока длился этот ад. Потом опомнился, невероятным усилием воли заставил себя выглянуть. Пушки чудом уцелели, расчеты тоже укрылись в ровиках. Пронесло!

В тот же день, однако, судьба подкинула еще одно испытание. Ближе к вечеру на батарею пожаловал командир дивизиона, остался доволен тем, что для нас все обошлось без потерь, потом сказал, что хочет переместить мои орудия примерно на полтора-два километра. Там пехотные ряды сильно поредели, если противник сунется - встретим прямой наводкой. Он привел меня на выбранную позицию, показал, как поставить пушки, и велел возвращаться на свою огневую, ждать приказа. Беда, однако, в том, что шли мы не по дороге, а тропками по сильно пересеченной местности - овражки, холмы, рощицы. Я заблудился и вышел прямо на заградотряд.

У меня были кое-какие представления о том, что это такое. Созданные для борьбы с дезертирами и перебежчиками, заградотряды сыграли свою роль в тяжелую для нас пору отступлений. Не знаю, сохранились ли они на заключительном, победном этапе военных действий. Рассказывали, что туда отбирают людей беспощадных и жестоких, у которых не дрогнет рука покарать труса и предателя. Насколько это так, мне предстояло теперь испытать на собственной шкуре. Их было двое - старший лейтенант и старшина, офицер был изрядно пьян. Не вступая в расспросы, он кричал, что я решил податься к немцам, позорю гордое звание советского человека. Особенно врезались в память слова: "Двойной позор тебе, гордому сыну Кавказа!" Начал поднимать автомат, но стоявший рядом старшина придержал его рукой и сказал:


Еще от автора Георгий Хосроевич Шахназаров
Социализм и равенство

Трудно найти человека, который не задумывался бы над вопросом, чем порождено общественное неравенство и какие пути ведут к его устранению. Брошюра поможет читателю найти ответ на этот вопрос. В доходчивой литературной форме автор показывает, как в ходе социалистического строительства шаг за шагом искореняются причины общественного неравенства между людьми разных классов и наций, мужчинами и женщинами. От равноправия до постепенного осуществления требования равенства, выдвигаемого теорией научного коммунизма — этот путь кратко прослеживается в брошюре, рассчитанной на массового читателя.


Рекомендуем почитать
Эпоха завоеваний

В своей новой книге видный исследователь Античности Ангелос Ханиотис рассматривает эпоху эллинизма в неожиданном ракурсе. Он не ограничивает период эллинизма традиционными хронологическими рамками — от завоеваний Александра Македонского до падения царства Птолемеев (336–30 гг. до н. э.), но говорит о «долгом эллинизме», то есть предлагает читателям взглянуть, как греческий мир, в предыдущую эпоху раскинувшийся от Средиземноморья до Индии, существовал в рамках ранней Римской империи, вплоть до смерти императора Адриана (138 г.


Ядерная угроза из Восточной Европы

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Очерки истории Сюника. IX–XV вв.

На основе многочисленных первоисточников исследованы общественно-политические, социально-экономические и культурные отношения горного края Армении — Сюника в эпоху развитого феодализма. Показана освободительная борьба закавказских народов в период нашествий турок-сельджуков, монголов и других восточных завоевателей. Введены в научный оборот новые письменные источники, в частности, лапидарные надписи, обнаруженные автором при раскопках усыпальницы сюникских правителей — монастыря Ваанаванк. Предназначена для историков-медиевистов, а также для широкого круга читателей.


Древние ольмеки: история и проблематика исследований

В книге рассказывается об истории открытия и исследованиях одной из самых древних и загадочных культур доколумбовой Мезоамерики — ольмекской культуры. Дается характеристика наиболее крупных ольмекских центров (Сан-Лоренсо, Ла-Венты, Трес-Сапотес), рассматриваются проблемы интерпретации ольмекского искусства и религиозной системы. Автор — Табарев Андрей Владимирович — доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института археологии и этнографии Сибирского отделения РАН. Основная сфера интересов — культуры каменного века тихоокеанского бассейна и доколумбовой Америки;.


О разделах земель у бургундов и у вестготов

Грацианский Николай Павлович. О разделах земель у бургундов и у вестготов // Средние века. Выпуск 1. М.; Л., 1942. стр. 7—19.


Ромейское царство

Книга для чтения стройно, в меру детально, увлекательно освещает историю возникновения, развития, расцвета и падения Ромейского царства — Византийской империи, историю византийской Церкви, культуры и искусства, экономику, повседневную жизнь и менталитет византийцев. Разделы первых двух частей книги сопровождаются заданиями для самостоятельной работы, самообучения и подборкой письменных источников, позволяющих читателям изучать факты и развивать навыки самостоятельного критического осмысления прочитанного.