Сѣверу Сѣверное - [4]
Царевна
Твоё мѣсто — это позорное пятно на простынкѣ.
Скульптура, догма — тихо меркнущее небо. Башни изъ кирпича кинематографа, птичьи горки, въ листвѣ дворъ, въ высоткахъ.
Гербовая цѣпь, окаменѣлыхъ деревьевъ ликъ; городъ мавзолеевъ… реликтовой пустоши.
До твоего вмѣстилища — лабиринты мрамора глыбъ. Петуніи сохнутъ.
— Болѣе же вырожденіе ничего не интересовало.
Схема хребта
Пыль, шалфей, чистота: дверокъ шкафа металлическія петли, одежда всюду, помада. Оставляетъ, уѣзжая въ дымъ: дальше отъ сигарныхъ клубовъ, жирныхъ лобстеровъ.
За городомъ вечеръ; дорога. Пыльное авто, пыльный салонъ, пыльный свѣтъ приборной панели… скрипятъ пружины въ сидѣніи подъ ней.
Сокъ персика по ея скромной блузкѣ.
Жизнь, начавшаяся при появленіи тебя, суть — могущество.
— Нѣкоторыя слова необходимо произносить чаще.
— Во-первыхъ, одиночество.
— Серьёзный жанръ.
— Берегъ дѣйствительности.
Ночь первой величины.
— Туманъ, лёгкій иней. Осени дымки, свѣта фаръ, приборовъ. По шоссѣ.
— Въ аэропортъ?
— За печалью.
Длинныя исторіи заканчиваются, какъ и короткія: шёпотомъ тоски и равновѣсіемъ сѵмволовъ.
— Молчаніемъ?
— Незачѣмъ.
— Какъ выйти изъ этой исторіи съ достоинствомъ?
— Съ достоинствомъ войти.
Какъ волчонокъ съ воронёнкомъ жизнь искали
Темноту воспитываютъ съ мыслью о презрѣніи свѣта.
Пядь земли такъ сильно хочетъ побыть наединѣ съ собой, въ темнотѣ, что проситъ вѣтеръ затянуть небо непроглядными тучами.
— Значитъ, слабость не выходъ?
— Сосредоточься на силѣ.
Широкія въ своёмъ основаніи сосны, нѣтъ же, кедры. Трещины по корѣ добавляютъ глубины горизонту сливающихся воедино стволовъ.
Сомкнутый берегъ заброшенной земли; оставленной имъ. Маякъ — самъ по себѣ.
Волчонокъ съ воронёнкомъ подъ крышей его (печь тамъ, чугунокъ съ грибами, румяная латунь самовара и заоконный вьюжій вой). Хіусъ жжётъ, холодитъ ихъ душу.
Глава вторая
Ближе, чѣмъ спутникъ. Многимъ ближе
«На міру какъ на яру: кругомъ тебя люди, и ты человѣкъ! А ежели ты человѣкъ добрый, такъ отъ тебя облегченія ждутъ. Когда же къ твоей добротѣ ещё и ума больше другихъ дано — такъ съ тебя и спросится. Такъ что, быть хорошимъ человѣкомъ — тяжёлая работа, долгій путь.
И держится на землѣ хорошій человѣкъ одной лишь надеждой, что кто-то переймётъ его широкую душу».
Таисья Пьянкова
Клубокъ невообразимой дикости — безотвѣтно соотвѣтствовать несбыточнымъ чаяніямъ, что тревожатъ ихъ, пытаться предугадать направленіе волнъ ихъ нервной дрожи. Тамъ — свои интересы. Отвѣсные, стремительно уходящіе въ ничто.
Иное остаётся непонятымъ.
Думается, что между ними — пуповина, что привязана къ его полюсу. Тамъ свитеръ петельками, тамъ бѣлые медвѣди; и горячія котлеты съ макаронами къ обѣду.
— Былъ на Лунѣ.
— Она спросила «зачѣмъ»?
— Спросила. Зря.
Былъ на полюсѣ. Не разсказалъ никому.
Палисадникъ
Бѣлаго снѣга шапки на клевера копнѣ, въ снѣгу кустъ ирги, жимолости каприфоль.
— Ключъ — можно оставить, тайну — унести съ собой. Въ такомъ случаѣ, что же является универсальнымъ ключомъ, если не она.
— Она?
— Дѣвочка моя, борзая сучка.
— Преданная рысь.
Осень ушла вмѣстѣ съ охотой на чёрныхъ гагаръ. Перья ихъ по вѣтру, земля подъ снѣгомъ, шерсть. Сѣвернаго сіянія сіяніе. Отдѣльный входъ, самоваръ и пара тонкихъ креселъ. Лимонной пеларгоніи эѳиръ. И кедры ввысь.
Анемоны
«Человѣку на землѣ всего по одному разу отпущено: одинъ — родиться, одинъ — помереть и любить тоже одинъ разъ дано.
Такъ что, не спѣши загадывать, торопись думать!»
Таисья Пьянкова
Партаппаратъ въ ватинѣ — по межѣ делегація (пустошь, привычная для нихъ). Сапогами Родину топчутъ, костру; скулятъ — рѣшаютъ кадры.
Элеваторъ жемчугомъ полонъ, накрыты столы.
— Всё.
— Незамѣнимы?
— Нѣтъ.
Анфилада естества ея устлана фіалкой трёхцвѣтной, Анютиной; хвощёмъ сосноваго лѣса — гдѣ-то дальше.
— Бликами.
— Анемонами.
— Покровъ листвы вѣтеръ съ берега дразнитъ; ихъ лепестки кипятъ.
Пульсаціи оттѣнковъ — это видъ изъ окна; и ночь исчезаетъ въ минуту. Затѣмъ, всё иначе.
Звѣздъ плато, отражённая звуковая волна и анемоновъ бѣлыя поля.
Когда другія постарѣвъ видятъ тебя молодымъ
Васильковъ цвѣтъ глазъ твоихъ, радужки ихъ. Леденцы съ полынью… дягилемъ; синяя лампа, семнадцать щукъ на лескѣ сушатся (другъ мой сердечный, дягиль, что бархатомъ горчитъ, какъ тёплый марципанъ; за нимъ немного травъ, сокомъ лимоннаго дерева листъ, полыни-полыни мягко на вѣтру). Чай-кипрей изъ вяленыхъ травъ, иванъ-чай на склонѣ.
— То есть, когда ты вернёшься черезъ пятьдесятъ лѣтъ…
— Обойдёмся безъ круглыхъ цифръ.
— Ты держись.
— Держись.
Пирожки съ молотой черёмухой, съ цвѣтками вермишели пакетированный супъ. Котелокъ, въ таблеткахъ сухое горючее, лыжная (зачѣмъ-то) мазь.
Особь женская. Скандинавіи дѣвочка бѣлая, нѣжная. Грустно-тревожная, свѣтлая, какъ царицы-градирни паръ.
— Я могу быть твоей семьёй.
— Знаю.
Проектированіе пространственно-временныхъ приборовъ
Живёшь на окраинѣ льдомъ покрытыхъ Васюганскихъ болотъ, совъ слушаешь. Солнце всходитъ и заходитъ, снѣгъ по мглѣ, канифоли дымокъ. Микросхема въ окладѣ сверкаетъ новыми гранями (основательно потёртыми). Радіолампа «шесть, е, пять» нутряной пульсируетъ зеленью; мерцаетъ, какъ еловые клинки, какъ трескъ свѣчей съ ореоломъ.
Признанная королева мира моды — главный редактор журнала «Глянец» и симпатичная дама за сорок Имоджин Тейт возвращается на работу после долгой болезни. Но ее престол занят, а прославленный журнал превратился в приложение к сайту, которым заправляет юная Ева Мортон — бывшая помощница Имоджин, а ныне амбициозная выпускница Гарварда. Самоуверенная, тщеславная и жесткая, она превращает редакцию в конвейер по производству «контента». В этом мире для Имоджин, кажется, нет места, но «седовласка» сдаваться без борьбы не намерена! Стильный и ироничный роман, написанный профессионалами мира моды и журналистики, завоевал признание во многих странах.
Россия, наши дни. С началом пандемии в тихом провинциальном Шахтинске создается партия антиваксеров, которая завладевает умами горожан и успешно противостоит массовой вакцинации. Но главный редактор местной газеты Бабушкин придумывает, как переломить ситуацию, и антиваксеры стремительно начинают терять свое влияние. В ответ руководство партии решает отомстить редактору, и он погибает в ходе операции отмщения. А оказавшийся случайно в центре событий незадачливый убийца Бабушкина, безработный пьяница Олег Кузнецов, тоже должен умереть.
Ремонт загородного домика, купленного автором для семейного отдыха на природе, становится сюжетной канвой для прекрасно написанного эссе о природе и наших отношениях с ней. На прилегающем участке, а также в стенах, полу и потолке старого коттеджа рассказчица встречает множество животных: пчел, муравьев, лис, белок, дроздов, барсуков и многих других – всех тех, для кого это место является домом. Эти встречи заставляют автора задуматься о роли животных в нашем мире. Нина Бёртон, поэтесса и писатель, лауреат Августовской премии 2016 года за лучшее нон-фикшен-произведение, сплетает в едином повествовании научные факты и личные наблюдения, чтобы заставить читателей увидеть жизнь в ее многочисленных проявлениях. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
В книгу вошли повести и рассказы о Великой Отечественной войне, о том, как сложились судьбы героев в мирное время. Автор рассказывает о битве под Москвой, обороне Таллина, о боях на Карельском перешейке.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.