С улыбкой хищника - [4]

— Утром? Да, да, утром, — согласилась Людмила Федоровна.

В ее беспокойном взгляде виднелась неуверенность и страх. Она тяжело опустилась в кресло, свесив руки.

Громов обратился к Лизе, стоявшей у двери, и со слезами в глазах сочувственно посматривающую на хозяйку дома.

— А вы, Лиза, что скажете?

— На счет чего?

— Видели ли вы у Бориса Ивановича какие-то новые предметы, которые он мог привезти из командировки?

— Нет, ничего, — она замотала головой, а затем тихо заплакала. Вдруг она внезапно подняла голову, словно что-то вспомнила, что-то важное. — Ну как же, совсем забыла. Мобильный пропал, мы нигде не можем его найти.

— Чей мобильный? — с интересом спросил Громов.

— Бориса Ивановича, — ответила Лизавета.

— Ну зачем, Лиза, ты говоришь о таких пустяках, — возмутилась Людмила Федоровна. — Просто сотовый затерялся, где-то отыщется, это мелочи.

— Да, тогда почему он не отвечает? — не унималась Лиза.

— Наверное, аккумулятор сел, вот и все, — ответила Людмила Федоровна.

На следующий день утром Громов был в госпитале. Здесь обследовались и лечились только высшие чиновники и военные, работающие в Кремле. У доктора Черемных было свое отделение, которым он заведовал. За здоровьем Бориса Ивановича следил он. Больного содержали в отдельной палате.

В вестибюле госпиталя к Громову вышел доктор Черемных.

— Как здоровье пациента? — спросил Громов.

— Идемте, — тихо сказал доктор. — Я проведу вас в палату. Его состояние очень тяжелое.

Они вдвоем прошли по коридору, поднялись на лифте на третий этаж, дошли до двери палаты и остановились.

— Вы сами все увидите, — сказал Черемных. — Сейчас находится между жизнью и смертью, я бы сказал … — он запнулся.

— Что? В каком он состоянии? Что его поразило? — спросил Громов.

— Я не знаю, и забудьте все, что я вам сказал, — он оглянулся, словно он не хотел, чтобы кто-то его услышал. Видя, что они вдвоем в коридоре, продолжил:

— Ни между жизнью и смертью, — шепотом сказал доктор. — Я бы охарактеризовал его состояние … Тело его погибло или почти погибло, но его сознание еще борется.

— Поясните, доктор, что значит «погибло»? — спросил Громов, понизив голос, он решил тоже не говорить громко.

— Вы все поймете, когда взгляните на него.

Доктор открыл дверь палаты, и они вошли. Борис Иванович лежал на койке у стены, других пациентов не было. Громов и доктор подошли к койке. Борис Иванович лежал неподвижно, его лицо побледнело, щеки впали, и от этого они казались слегка темными, под глазами виднелись черные пятна. Но самое страшное и невероятное, это глаза. Веки были наполовину закрыты, виднелись мутные глаза, как у покойника.

— Обратите внимание, — начал доктор, — его зрачки расширены.

Громов нагнулся над своим начальником, и с состраданием и болью посмотрел на его глаза.

— Что происходит, доктор?

— Я не знаю, для меня это загадка, — он развел руками. — Пульс есть, но слабый. Мы к сердцу подсоединили датчики, вот видите, осциллограф справа.

На экране прибора чертились изогнутые линии синусоиды.

— Скачки на экране тоже странные, — продолжал доктор. — Ночью был приступ, мы его чуть не потеряли. Состояние критическое, но главное, я не знаю причины такого столь скорого ухудшения здоровья. Я знал его, он регулярно ходил в спортзал, вел здоровый образ жизни, и тут на тебе. Я собираюсь показать его одному профессору, моему учителю, надеюсь …

В этот момент прибор, что находился справа, запищал монотонным звуком. Громов и доктор почти сразу повернули головы к прибору, где вслед за кривыми, появилась одна сплошная горизонтальная линия.

— Сердце! — закричал Громов.

Началась суматоха, вскоре в палату вбежали четверо людей в белых халатах и приступили к реанимации. Громов стоял в стороне, и с ужасом наблюдал за работой врачей.

— Разряд! Еще разряд! — кричал доктор Черемных.

— Мы его теряем! Все.

После нескольких безуспешных попыток возобновить работу сердца врачи опустили руки и стали вокруг больного, словно похоронная бригада. И вдруг, на экране появилось, хоть и слабое, изображение — прямая превратилась в всплеск кривой. Все глянули на экран.

— Он жив! — закричал доктор Черемных.

И в этот момент кривая вновь погасла, уступив прямой линии.

— Надо дать еще разряд.

— Невероятно.

Но не успели врачи что-либо предпринять, как на экране вновь появился слабый всплеск, затем он погас и вновь появился. Казалось, сердце или прибор издевались над врачами. В конце концов, Черемных не выдержал и дал приказ наблюдать за столь странным поведением работы миокарда. Все наблюдали, Громов отошел от стены и подошел ближе к прибору, ему показалось, что всплески на осциллографе ему что-то напоминают. Они были регулярными, но появлялись через разные промежутки времени, а спустя некоторые период повторялись вновь.

— Что это значит? — недоумевая, спросил один из врачей-реаниматоров.

— Это не похоже на работу сердца. Оно как будто …

— Хочет что-то сказать нам, — дополнил Громов.

Черемных бросил взгляд на Громова, потом посмотрел на пациента, тот лежал без движений, а сердце все рисовало странную кривую на приборе. Громов сосредоточился на экране, ему показалось, что он уловил странный ритм непонятных всплесков кривых на осциллографе. В палате наступила тишина, все смотрели на прибор.