С того дня и после. Срубленные зимой - [13]

– А хоть бы и умер‚ – утешал его Липечке – "Опять неудача". – Жизнь – это стакан кипятка. Чем больше пьешь‚ тем больше обжигаешься‚ – тебе это нужно?..

– Жизнь – это обед‚ – уверял из лавки Янкеле Кишкемахер‚ домакивая густую подливу. – Но многим она не по карману.

– Карманы‚ – вздыхал грустный воришка Шимеле. – Не называйте при мне это слово. Ваши карманы – мое несчастье.

– Несчастье... – покряхтывал сват Меерке. – Будет тебе несчастье‚ когда нет на тебя спроса.

– Спрос на меня есть‚ – постанывал Лейзерке – "От всякого ему цорес". – Врагам нашим такой спрос.

И все всхлипывали согласно.

7

Пинечке вылез из пушки‚ прошел через расступившуюся толпу и зашагал к реб Ицеле за советом.

Спрашивали по случаю любопытствующие: "После шести дней творения чем занимается Тот‚ Чьим величием полон мир?" Ангелы подпихивали друг друга в волнении и азарте: "Слушайте! Слушайте!.."‚ а реб Ицеле‚ муж честный и праведный‚ говорил так: "Пресвятой – да будет Он благословен – сидит на Престоле и мастерит лестницы. И по этим самым лестницам Он понижает одних и повышает других по их земным делам. Вот чем Он занимается". Спрашивали иные любопытствующие: "А чем занимается реб Ицеле‚ который с помощью ангела–вещателя уже проник в "Тайное тайных"‚ изучил семь мудростей и семьдесят языков‚ усвоил шелест трав и язык птиц?" Ангелы снова подпихивали друг друга: "Слушайте! Слушайте!.."‚ а знающие люди отвечали‚ что небесные врата открыты для реб Ицеле во всякий час; что праведник реб Ицеле‚ удостоившись озарения‚ может обращать тьму в свет‚ зло в добро‚ а горечь в сладость; что в единый момент он преодолевает огромные расстояния‚ потому что земля "скачет под ним" в обратную сторону‚ и невидимкой проникает в чертоги царей‚ – вот чем он занимается. Самые восторженные утверждали‚ что реб Ицеле способен воскрешать мертвых и создавать миры‚ но они‚ должно быть‚ ошибались. И еще шептались по городу: однажды реб Ицеле застал в пути вечер‚ и он не успевал добраться до дома к началу субботы. Реб Ицеле помолился с усердием‚ и сотворилось невозможное: для всех вокруг была суббота‚ а над реб Ицеле всё еще пятница.

На приступочке перед дверью сидели ангелы-охранители и по-тарушечьи судачили:

– Реб Ицеле нужен покой. Реб Ицеле нужно питание. Овощей с фруктами для реб Ицеле‚ да цены такие – не подступись.

Заметили незваного посетителя‚ стеной встали в дверях‚ не пропуская к больному‚ но Пинечке их не увидел и прошел без помех.

– Ребе‚ – сказал с порога. – Ой мне!

Крохотный реб Ицеле сидел в постели‚ обложенный подушками‚ и решал неотложный вопрос: как водворить мир в Израиле. За кротких и стеснительных он мог еще поручиться‚ но эти‚ гневливые и чванливые‚ идущие путями ярости‚ неспособные умалить себя‚ – куда их девать?

– Ребе‚ – сказал Пинечке. – Замерло сердце. Камень залег внутри. Всевышний не поет больше во мне.

– Во многих не поет‚ – ответил реб Ицеле‚ сострадательный и терпеливый. – "Он ушел от меня и не отвечает мне больше..."

– Это про меня сказано.

– Это до тебя сказано‚ – неприметно укорил реб Ицеле. – И про тебя тоже.

– Я не могу‚ ребе. Я привык. Подпевать и вспархивать под облака. Как жить теперь‚ ребе?

Реб Ицеле тут же принялся думать‚ по всегдашней своей привычке‚ а когда он этим занимался‚ горы двигал мыслями‚ ущелья проваливал‚ утесы городил мудрости.

– На что это похоже? – сказал реб Ицеле и пожевал пейсу в задумчивости. – Возьмем для сравнения царя‚ у которого пропал сын...

И молчал потом долго.

– Являющий благие милости... – сказал еще. – Разя и исцеляя...

И снова затих.

Пинечке подождал немного‚ а потом робко вздохнул:

– Я был богат‚ ребе‚ и вдруг обеднел. Как разменял монетку. Золото на затертые медяки.

Реб Ицеле это понравилось. Реб Ицеле любил необычные сравнения‚ и он даже просветился от удовольствия‚ пальцами прищелкнул в восторге:

– Теперь всё ясно! Сказано еще до нас‚ Пинечке: "Человек – горсть праха‚ обреченная на исчезновение. Но вот он обращается к Создателю‚ словно к старому знакомому..." Что бы и тебе попробовать?

– Где я и где Создатель‚ ребе?

Реб Ицеле огорчился не на шутку и оттого ослабел.

– Известно‚ – сказал‚ – и известно доподлинно. Родился Ной у отца своего Лемеха‚ телом чистый и белый‚ как роза. Открыл глаза – светом наполнил дом. Открыл уста – славу пропел Всевышнему. И сказал отец его Лемех: "Этот принесет нам облегчение".

– Я не Ной‚ ребе.

– Ты не Ной. Ты Пинечке. Но разве бедна сила твоя? Разве не для тебя записано: кто ищет огня‚ пусть пороется в пепле? Знай это тоже.

Реб Ицеле затухал на глазах‚ серел ликом‚ опадал телом‚ легкие не заполнял дыханием:

– Если тебе скажут: бездействие предпочтительно‚ не верь‚ Пинечке‚ не слушай‚ не соглашайся. Помни: "Праведные идут‚ а нечестивцы падают". Иди‚ Пинечке.

– Уходи! – закричали ангелы–охранители. – Аудиенция закончена! Ишь‚ настырный какой...

И поспешали с тарелкой целительного куриного бульона‚ чтобы подкрепить потраченные силы.

Пинечке пошел прочь‚ но на пороге оглянулся:

– Вот я пойду к Нему... Вот подойду... А что спросить‚ ребе?

Реб Ицеле ответил:

– Спроси так...

И силы кончились.

8

На улице его поджидал Пятикрылый Серафим. С миской каши и горбушкой хлеба.