С ружьем по лесам и болотам - [13]

Шрифт
Интервал

И, забравшись поглубже в молодую кустарниковую заросль, он начал губами искусно подражать голосу молодого тетерева, издавая тонкий, жалобный свист. Не прошло и десяти минут, как где-то близко отозвалась тетерка, а потом и молодые тетеревята, шурша засохшими листьями, стали приближаться к нам. Но не поднялась у меня рука на доверчивую птицу. Встав из-за куста и вторично вспугнув выводок, мы пошли дальше.

— А глухарей, Агафон Павлович, тоже можете подманивать?

— Глухарей подманивать трудней, глухарь птица строгая, подозрительная, но все равно и они мне подчиняются, — ответил Рыжаков.

Побродив по лесу часа полтора, мы неожиданно натолкнулись в осиновой чаще на глухарей и сделали по ним несколько безрезультатных выстрелов. И опять, замаскировавшись в зелени кустов, Рыжаков начал подманивать эту строгую птицу, понизив свой призывной свист на несколько тонов против тетеревиного. Прошло 20–21 минут, и я потерял уже надежду увидеть глухарей. Не вдруг в траве явственно послышался ответный зов глухарки. Птица появилась между кустами шагах в пятнадцати от нас, а за ней шли два молодых глухаря. Раздался выстрел Рыжакова, и молодой глухаренок затрепыхался на земле.

На призывы Рыжакова откликаются и рябчики, и куропатки, и перепела, и утки. Нет в лесу или на болоте ни одной птицы, которую бы Рыжаков с неподражаемым искусством не подманивал.

— А лисиц можете подманивать? — спрашиваю я Рыжакова.

— А разве не помните, как я у вас выманил из «круга» двух лисиц сразу?

Я действительно припомнил случай, когда на наших глазах находившиеся в кругу флажков две лисицы стремительно ушли от нас куда-то в сторону. Это их выманил Рыжаков, искусно запищавший мышью.

Идут на его «подвывку» молодые и старые волки, задавая на вечерней и утренней заре своеобразные концерты. Они подходят к нему почти вплотную и зловеще поблескивают во тьме своими глазами.

Запутанные следы любого зверя, в самой сложной зимней обстановке, Рыжаков быстро распутает и безошибочно найдет его лежку.

Способность Агафона Павловича ориентироваться в незнакомом лесу поразительна, и в этом ему помогает, по-видимому, унаследованное от отца, деда и прадеда, промышлявших зверя и птицу в пензенских лесах, особое охотничье чувство.

Мы далеко отошли от дома и чтобы не тратить напрасно сил днем в жару, когда птиц очень трудно найти, решили отдохнуть в лесу у родника до вечерней зари: в это время глухариные выводки выходят из чащи на опушки и на лесосеки. Вечером мы нашли небольшой выводок it убили по одному молодому глухарю.

Возвратились мы в Ишимку поздно вечером. На окраине села нас встретили племянники Агафона Павловича и зазвали к себе.

Любит Агафон Павлович остроумно и безобидно подшутить над молодежью и сам не обижается, если попадет кому-либо на острый язык. За беседой, подкрепленной не одним стаканчиком вина, Рыжаков посмеялся над молодежью и похвастался своей меткой стрельбой по летящей птице, а племянники, чтобы повеселиться, начали утверждать, что при луне он не попадет в подброшенную фуражку.

— Я не попаду? Бросай, я покажу, как надо стрелять!

Мы вышли из избы на улицу. Ярко светила луна.

Фуражка, подброшенная сильной рукой, полетела ввысь. Раздался выстрел. Я стоял сзади Рыжакова и видел, как он точно взял цель на мушку. Но принесенная фуражка, к нашему удивлению, оказалась без единой пробоины. Последовал второй, третий, пятый, десятый выстрелы, но результат был все тот же: фуражка оставалась целехонькой. Насмешки молодежи еще больше раззадорили Агафона Павловича, и он сделал еще семь выстрелов, расстреляв весь патронташ. Веселым насмешкам племянников не было конца. Опечаленный не на шутку такой стрельбой, Агафон Павлович зашагал домой.

— Стар я, что ли, стал или последний стаканчик испортил мне глаз? — размышлял он.

А ларчик открывался очень просто: вместо пробитой с первого же выстрела фуражки, парни показывали Рыжакову другую. И только на следующий день они открыли ему секрет «промахов». Старик добродушно пожурил племянников и сам посмеялся над своей недогадливостью.

Эта откровенность молодежи вернула ему прежнюю уверенность в меткости своего глаза и твердости руки.


Александр Кудряшов

Александра Кудряшова еще недавно можно было встретить то в лесу, то на реке, то на болоте. Высокий, жилистый, чуть сутуловатый, с неизменным рюкзаком и ружьем за плечами, по-охотничьи неторопливо шагал он со своим верным помощником пестрым сеттером. О нем Кудряшов мне рассказывал, что, найдя птицу и не видя долго своего хозяина, сеттер начинает громким лаем звать его к себе. Признаться, я тогда не очень поверил этому рассказу и подумал, что это обычное охотничье преувеличение, так как облаивает зверя или птицу обыкновенно только собака особой породы — лайка.

Как-то осенью я отправился к Кудряшову. Навстречу мне вышел сам Александр Фадеевич, а за ним выбежал и его знаменитый сеттер. Это был небольшой худой пес, с умными, но грустными глазами, с закрученным кверху хвостом и поврежденным автомашиной задом. Кличку он носил почему-то женскую — Пальма.

Я с большим недоверием отнесся к его охотничьему таланту.

Но вот мы пошли в ближайший лес. Пальма моментально скрылся куда-то. Мы услышали отдаленный и настойчивый лай.


Рекомендуем почитать
Гарденины, их дворня, приверженцы и враги

А. И. Эртель (1885–1908) — русский писатель-демократ, просветитель. В его лучшем романе «Гарденины» дана широкая картина жизни России восьмидесятых годов XIX века, показана смена крепостнической общественной формации капиталистическим укладом жизни, ломка нравственно-психологического мира людей переходной эпохи. «Неподражаемое, не встречаемое нигде достоинство этого романа, это удивительный по верности, красоте, разнообразию и силе народный язык. Такого языка не найдешь ни у новых, ни у старых писателей». Лев Толстой, 1908. «„Гарденины“ — один из лучших русских романов, написанных после эпохи великих романистов» Д.


Биографический очерк Л. де Клапье Вовенарга

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Зефироты (Фантастическая литература. Исследования и материалы. Том V)

Книга впервые за долгие годы знакомит широкий круг читателей с изящной и нашумевшей в свое время научно-фантастической мистификацией В. Ф. Одоевского «Зефироты» (1861), а также дополнительными материалами. В сопроводительной статье прослеживается история и отголоски мистификации Одоевского, которая рассматривается в связи с литературным и событийным контекстом эпохи.


Дура, или Капитан в отставке

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Собраніе сочиненій В. Г. Тана. Томъ пятый. Американскіе разсказы

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Встреча чумы с холерою, или Внезапное уничтожение замыслов человеческих

В книге представлено весьма актуальное во времена пандемии произведение популярного в народе писателя и корреспондента Пушкина А. А. Орлова (1790/91-1840) «Встреча чумы с холерою, или Внезапное уничтожение замыслов человеческих», впервые увидевшее свет в 1830 г.