С праздником! Валентинов день - [36]

За столом сидел Виталий Михайлович в великолепной рубашке бирюзового цвета и синих джинсах. Мама разговаривала с ним как со старым знакомым.

– Виталий Михайлович, здравствуйте! – улыбнулась Валя.

– Можно просто Виталий, – улыбнулся и он.

Мама поспешно умчалась с кухни, подхватила сумку и выскочила из квартиры, сообщив, что в доме закончились стратегические запасы соли и песка.

Валентина и Виталий остались одни.

– Как вы узнали мой адрес? – спросила Валентина.

– Как ТЫ узнал мой адрес, – мягко поправил её Виталий. – Ну я же брал тебя на работу. Вся информация осталась у меня.

– Точно.

– Валя, я приехал сказать, что нашёл тебе врача, – осторожно дотрагиваясь до её руки, сказал Виталий. – Я оплатил курс лечения и восстановления в одном из ожоговых центров Германии.

– Ну зачем такая щедрость, Виталий?..

– Это не щедрость, – улыбнулся Виталий. – И это во-первых. А во-вторых, я больше тебе не начальник.

– Да, – вздохнула Валя. – Все очень переживают.

– Ничего! На моё место пришёл порядочный человек, профессионал. Теперь в банке всё будет хорошо.

– Виталий, скажи… – начала Валентина. – Ведь это ты разоблачил Аллу? И её махинации вместе со сбежавшим боссом, на которого она всё попыталась повесить?

– Вот ты меня и рассекретила! – картинно всплеснул руками Виталий. – А если серьёзно, то да – на самом деле я не директор банка, а кризис-менеджер. С большим, между прочим, опытом выведения из кризисов банков и других организаций. Состою на службе у государства. Служу, что называется, верой и правдой. Но мы отвлеклись… Поскольку я теперь тебе, Валентина, не босс, то имею полное право пригласить тебя на свидание. Очень надеюсь, что ты не откажешь.

– Я тебя плохо знаю, – призналась Валентина, – поэтому буду комплексовать…

– А я не дам тебе возможности комплексовать! – заявил Виталий. – И потом, не забывай: мы познакомились в День святого Валентина, то есть в День влюблённых. А это хороший знак! – рассмеялся Виталий.

Валентина не смогла больше сдерживать нахлынувшие в её душу эмоции – и рассмеялась в ответ.

Жизнь – интересная штука. Она способна преподносить сюрпризы, когда их совсем уже не ждёшь.

Ганна Шевченко Чёрный шоколад

Начиная рассказ о подруге, я хотела изменить имя и фамилию, потому что придётся писать малоприятные вещи, но, подумав, решила оставить как есть. Во-первых, ни подруга, ни её знакомые не читают современную прозу, и потому у меня нет шансов быть уличённой в том, что я выдаю чужие тайны. А во-вторых, любое имя несёт свою, уникальную энергетику, и, придумай я иное, это уже будет история о другом человеке, а я бы хотела рассказать именно о ней.

Её зовут Жанна Тарба.

Познакомились мы зимой, около восьми лет назад, когда моей младшей было полтора года. Я вывезла дочь на коляске во двор для послеобеденного сна и устроилась на скамейке возле детской площадки. Жанна подсела ко мне со своей коляской и тут же засыпала вопросами. Спросила о возрасте ребёнка, о часах кормления, сна, высаживаемся ли на горшок, когда сделали первые шаги. День был солнечный, мороз слабый, дети долго спали, надышавшись кислородом, и вскоре Жанна стала рассказывать о себе. О том, как любит мужа и как ему сейчас, после того как появился ребёнок, недостает внимания: раньше перед сном она ему щекотала пятки и массировала спину, а теперь всю нежность получает сын.

В наш город Жанна приехала из Сухуми в середине девяностых: продала там свою квартиру в центре и купила у нас комнату в коммуналке. Мужа её звали Костик. С Костиком они начали встречаться ещё на родине. Когда Жанна уехала в Россию, он долго раздумывал, но через полтора года всё же приехал в Подмосковье, и они поженились. С детьми долго не получалось. Сначала Костик не мог найти работу, и они жили только на Жаннину зарплату. Потом, когда он устроился в школу милиции, то долго зарабатывал копейки, и Жанне пришлось откладывать из своей зарплаты на будущие роды (врач предупредил, что из-за возраста будет кесарево), на одежду малышу и на послеродовое время, пока она не выйдет на работу из декретного отпуска. Жанне на тот момент было сорок три, и все признаки возраста – мелкие морщины, полукруглые впадины под глазами, носогубные складки – уже появились на лице. Но было в ней что-то беззащитное, лёгкое, наивное, что придавало ей моложавости, и, если бы она сказала, что ей тридцать три, я ни на секунду не усомнилась бы. У неё узкое вытянутое лицо, индюшиный подбородок, горбатый нос, близко посаженные глаза, но когда она смеялась, шутила или с нежностью говорила о муже, свет затенял недоработки природы, и она становилась милой.

Дети проснулись один за другим. Жанна своего сына звала Николаем, как взрослого мужчину. У него было такое же узкое вытянутое лицо, к тому же у них оказались похожие шапочки, связанные «резинкой». И у мамы, и у сына они почему-то съезжали на макушку, обнажая лоб и уши, и Жанна с Николаем походили на аптечные пузырьки, которым достались не те колпачки.

Мы с ней часто сталкивались во дворе, а потом обменялись телефонами и стали заранее договариваться, чтобы выйти на прогулку в одно и то же время. Жанна снова и снова рассказывала о муже, о том, что у нее до сих пор, хоть они и прожили больше десяти лет, учащается сердцебиение, когда он, вернувшись с работы, проворачивает ключ в замке. Мне он представлялся крупным кавказцем с вытянутым лицом и круглым животом, как у крокодила, проглотившего чуковское солнце. Так и виделось, как он лежит спиной вверх, обняв подушку, а Жанна щекочет ему пятки. Однажды, ближе к весне, этот муж вышел на площадку забрать пакет с продуктами (Жанна сбегала в ближайший магазин, пока я присматривала за колясками), и я была поражена тем, насколько воображаемый портрет отличался от оригинала.