С первой фразы: Как увлечь читателя, используя когнитивную психологию - [68]
Отсюда возникает вопрос: как конкретно должна выглядеть правильная предпосылка? Давайте познакомимся с парочкой из них, чтобы точно понять, о чем мы говорим.
Материал для изучения: «Крепкий орешек» и «Девушки в беде»
Иногда предпосылки совсем не похожи на предпосылки. Например, «Крепкий орешек» начинается со сцены, где главный герой Джон Макклейн прилетает в международный аэропорт Лос-Анджелеса. Он полицейский из Нью-Йорка; когда его жене предложили повышение, ради которого ей нужно было переехать в Лос-Анджелес, Макклейн воспринял эту новость в штыки. Так что она забрала детей и уехала одна. Он надеется вернуть жену. Он ужасно устал и счастлив, что самолет наконец-то приземлился. Сидящий рядом пожилой мужчина, который оказался коммивояжером, замечает облегчение на лице у Макклейна и понимает, что тот первый раз летит на самолете. Он дает Макклейну мудрый совет о том, как справиться с акклиматизацией: надо босыми ногами встать на ковер и «дотянуться кулаками до пальцев ног»{154}. Ха-ха-ха. Этот забавный совет помогает разрядить обстановку, и то, как вежливо, но со скепсисом Макклейн его воспринимает, кое-что сообщает нам о мировоззрении героя.
Сцена вполне прозрачна: кроме неприязни к полетам, Макклейн испытывает еще большую неприязнь к тому, чтобы находиться вне своей стихии. Нью-Йорк совсем не похож на солнечный Лос-Анджелес, особенно накануне Рождества. Вопрос в том, видим ли мы в этом обмене репликами с коммивояжером что-нибудь, что сигналит нам «Предпосылка!»? Не очень. Этот разговор просто кое-что рассказывает о Макклейне, и нам этого достаточно. К счастью, никто не бегает с плакатом «Посмотрите на меня, я значу больше, чем вы думаете», ведь это последнее, что должна делать предпосылка. А это ведь и есть предпосылка, самая настоящая.
Когда Макклейн идет в офис жены на рождественскую вечеринку, ему становится не по себе, поэтому он идет в туалет, снимает ботинки и пробует применить эту технику. Он улыбается, поскольку ему действительно становится лучше. Макклейн все еще блаженно пытается дотянуться кулаками до пальцев ног, как вдруг слышит стрельбу. Быстро схватив пистолет, он бежит в коридор, чтобы проверить обстановку. Босой.
Так он и бегает весь фильм по минному полю битого стекла, а его ноги истекают кровью. Что можно сказать о первой сцене фильма? Кроме того, что она занимательна и кое-что рассказывает о персонаже, она еще и является предпосылкой, из-за которой Макклейну будет еще сложнее стать героем.
Вы можете спросить, стоят ли такие предпосылки затраченных усилий. Разве Макклейн не мог снять свои ботинки просто так? Разве не мог пробормотать что-нибудь вроде того, что от перелетов опухают ноги и что снять на минуточку ботинки – большое облегчение? Конечно, мог. Он даже мог случайно обрызгать их, пока умывал лицо, и снять, чтобы высушить. Но для зрителя в обоих этих сценариях недоставало бы кое-чего, что есть в первой сцене: маленького «ага!» – чудесного ощущения, когда мы понимаем то особенное (и порой более глубокое) почему, которое кроется за действиями героя. Благодаря этой сцене мы можем увидеть иронию: «Если бы сосед в самолете держал рот на замке, Макклейн не оставлял бы повсюду кровавый след».
Если предпосылка сделана правильно, она напоминает судьбу.
В «Крепком орешке» она не слишком влияет на события, в то время как в романе Кэролайн Левитт можно найти пример почти незаметной, однако намного более значимой предпосылки. Действия романа разворачиваются в Бостоне вокруг отношений между Сарой, незамужней шестнадцатилетней беременной девушкой, и парой Евы и Джорджа, которые хотят усыновить ее ребенка. Они обещают девушке открытое усыновление. Она сможет навещать их в любое время. До родов это действительно кажется правдой. Джордж и Ева пытаются проводить с Сарой все свободное время (потому что оба по-настоящему за нее переживают и потому что боятся, что она передумает), окружая ее любовью и вниманием. Тем не менее, когда рождается ребенок, Сара зависит от них слишком сильно. К тому же ее присутствие угрожает Еве, которая хочет быть для ребенка единственной матерью. Надвигающиеся проблемы почти осязаемы, и читатель чувствует, что рано или поздно они захлестнут с головой.
В разгар всех этих событий Джордж, дантист, чувствует, что новая напряженная ситуация – его неистовая любовь к ребенку, потребности Сары, потребность Евы отгородиться от Сары – отражается в том, как проходит его день:
«Он закончил в 4 часа, на час раньше, чем планировал. Последняя пациентка поступила при чрезвычайных обстоятельствах – женщина, у которой зубной мост застрял в блестящем, красном, сахарном яблоке, которое она никак не могла раскусить. Он поставил ей временные протезы и набросал список продуктов, которые можно есть. Ему нужно было дать объявление о том, что он ищет помощника. Он бы очень хотел увидеть в качестве помощника своего клона, если бы это было возможно. Большинство дантистов работают в одиночку, и у него тоже никогда раньше не было потребности работать с кем-то в паре, но, может, так было бы лучше. Ему не пришлось бы так много трудиться, работать по столько часов. Но вопрос, конечно, был в том, кто мог бы стать его партнером? С такими делами надо быть поосторожнее. Единственным человеком, который приходил ему на ум, был Том из стоматологической школы – Том жил во Флориде и все время пытался уговорить Джорджа переехать туда. „Голубое небо, песчаные пляжи“, – уговаривал Том, но Джордж не хотел переезжать»
