С первого аккорда - [6]

— А?

— Бэ! У тебя такое лицо, словно тебе прочитали стишок про зайчика Блока. Чего ревешь?

— Да так, — я автоматически похлопала Берестову, обмениваясь с ним взглядом. То есть, это он со мной обменялся, а я тупо посмотрела сквозь него, — И, вообще, не надо о грустном.

— О Берестове?

— О зайчике, — смысл сказанных подругой слов дошел после моего ответа, — А он-то тут причем? Ты песню-то слышала?

— Да.

— Ну?

— Что?

— То! Какая-то она грустная и, вообще, словно это не песня, а оболочка какого-то другого послания.

— Ясно… — подруга кивнула, — значит Берестов совсем не при чем?

— Арина, почему тебе все время кажется, что реветь, переживать и радоваться можно только из-за любви?! Разве нет ничего, кроме химической реакции в мозгу? Удовольствие от работы, дружбы, общения? Почему все твои мысли сводятся только к парням?

— А твои не сводятся? — искренне удивилась подруга.

— Мои… мои в последние дни сводятся к проблеме самовыражения. И уверяю тебя, нереализованные замыслы причиняют не меньше страданий, чем красивые парни.

— Кому что, — философски заметила подруга. И я не могла с этим не согласиться. Действительно, кому-то вишня пьяная, кому-то зимняя, а кому-то просто… в шоколаде.

Часть вторая. Печатная машинка.

Мороженое было практически съедено, истекая последними молочными каплями из прохудившегося вафельного стаканчика. Вечер плавно перекатился в ночь, оставив после себя необычайную жару и кучу ярких звезд на небе. Собственно за ними я последние пятнадцать минут и наблюдала, так как смотреть больше не на что было. Прохожие, в основном молодые парочки, державшиеся за руки, да старенькие собачники давно уже не привлекали моего внимания. Мороженое помогло немного скоротать время, но от проклятий в сторону Берестова не отвлекло. Но если я стоически молчала, приканчивая свою внеплановую порцию крем-брюле, то Аринка буквально кипела от злости:

— Нет, если он явиться, если он все-таки явится, ему не жить! — проорала она мне в ухо, одновременно всплескивая руками. По лицу девушки начинали блуждать красные пятна, а на ее мелькания туда-сюда по ступенькам ночного клуба я уже не обращала внимания, лишь изредка посматривая ей на ноги, и удивляясь, как на таких каблуках можно так ловко вышагивать.

— Тогда какой смысл его ждать? — логично протянула я, — Можно просто поймать его в темном переулке, а потом там же его и прикопать. А сейчас можно спокойно идти домой, набираться сил для этого благого дела. Месть — блюдо, которое подают в холодном виде.

— У меня желудок слабый, — сквозь зубы отозвалась подруга, — а нервы еще слабее.

— Это у кого нервы слабые? — над моим левым плечом раздался знакомый голос музыканта. Я медленно повернулась к Берестову, едва удерживаясь от желания размазать о его джинсовку остатки мороженого. Но, подумав о почти десяти потраченных на крем-брюле рублях, передумала.

— Если бы ты спросил минутой позже, были бы у тебя. Потом. Зато на всю жизнь, — Подруга даже не соизволила изобразить на своем лице подобие равнодушия, — Между прочим, это мы должны опаздывать, а не ты.

— Извините, меня задержали в самый неожиданный момент. Я уже уходить собирался, но нельзя же отказывать поклонницам в раздаче автографов? Могу, кстати, и вам подписать.

Судя по дальнейшим метаморфозам лица Аринки, она с радостью это сделала бы сама. Правда не ручкой на бумаге, а кулаком по носу. Я едва заметно качнулась в сторону разъяренной девушки, почти нежно шепча той на ухо:

— Спокойно, синяки заживут, а вот отвечать в суде за моральный и физический ущерб не очень приятно. И вообще, стипендию нам дадут только в конце сентября.

Последняя фраза слегка остудила пыл Аринки, и она с неохотой произнесла:

— Ладно, прощаем. Надеюсь, ты нас сюда вытащил не для того, что бы трепаться о поклонницах?

— Нет, конечно. Просто меня очень заинтересовал то, что Вишня пишет стихи. Думаю, мы смогли бы найти общие точки соприкосновения в этом вопросе. Так сказать, рыбак рыбака…

— Дурак дурака… — тихо прошипела подруга.

— Писать писателя, скорее уж, — прервала я ребят, — Кстати, раз пошла такая пьянка, в смысле, дискуссия, так может, мы устроимся где-нибудь в более комфортном месте, а?

— Где. Выбирайте. Я сегодня богат и щедр. А это, к вашему сведению не очень часто случается.

— Учтем, — мстительно улыбнулась подружка, — "Красный закат".

— Ресторан? — брови Берестова с феноменальной скоростью поползли вверх. Я нервно кашлянула. "Красный закат" был одним из самых дорогих заведений города. Правда, и работал он круглосуточно. А нас с Аринкой устраивало и то и другое. Парня это не устраивало, но после своего широкого жеста расточительства он уже не имел права отступать, — Хорошо, пойдемте.

Ловко подхватив меня под локоток, Берестов направился вниз по улице. Аринка, не долго думая, пристроилась с другой стороны, дабы музыкант не смог в случае чего, бежать. Я же сразу перешла к делу, немного неловко ощущая твердую ладонь парня на своем предплечье. Темные волосы Берестова были аккуратно уложены, и даже простая джинсовка смотрелась на нем как-то даже празднично. Правда, хмурое выражение лица делало его лет на пять старше, а глаза снова превращало в льдины. Но "Красный закат" звал, и я млела от его зова еще больше, чем даже от чистого голоса музыканта.