С папой на рыбалку - [9]

Но от масла томатная паста осела на дно тарелки, а хлеб стал слипаться в комки.

— Получается всё что угодно, только не мамалыга, — огорчился папа. — Клёцки какие-то.

— Клёцки, конечно, а всё потому, что мы не добавили ваты.

Папа взглянул на меня с некоторым сомнением. Затем он распечатал пакет, оторвал ком ваты и сунул его в мясорубку. Когда ручка стала вращаться, вата намоталась на нож, и он напрочь заклинился. Как папа ни пыжился, ручка больше не проворачивалась ни вперёд, ни назад. Пришлось разобрать мясорубку.

В конце концов папа собрал это месиво в тарелку и вытряхнул в помойное ведро. Он вытер руки о мамин передник, оставив на нём большие жирные пятна, и вынул из кармана два лева:

— Ани! Сбегай, мой воробышек, в булочную и принеси ещё два батона.

Когда я принесла хлеб, в кухне стояла мама и держала в руках передник.

— Стирать будешь сам, имей в виду!

— Ладно, ладно! — примирительно сказал папа. — Если надо, и в химчистку снесу. Большое дело!

— С тех пор, как я за тебя вышла, одни мучения. А теперь ещё эта рыба, пропади она пропадом. Подавиться бы вам костью.

— Сперва наловить надо, а тогда, может, и до этого дойдёт, — усмехнулся папа.

— Я маюсь с утра до ночи, белого света не вижу…

— Роси! — Папа занял воинственную позу. — Я занят делом. Помогла бы лучше приготовить мамалыгу.

— А он ещё дурака валяет! — бросила мама скороговоркой и хлопнула дверью так, что чашки в буфете зазвенели.

Папа посмотрел в мою сторону, лукаво подмигнул мне и вздохнул.

— Любая страсть требует жертв! Неси сюда хлеб!

Не успели мы обрезать корку одного батона, как открылась дверь и в кухню вернулась мама.

Наверно, у нас с папой был довольно жалкий вид, потому что она улыбнулась своей доброй улыбкой и бросила небрежно:

— Смочите мякиш водой да разомните хорошенько руками.

Мы с папой переглянулись. Затем полили мякиш водой и стали разминать его. Мокрый хлеб расслаивался.

— Подай мне миску! — распорядился папа.

Мы положили хлеб в глиняную миску, в которой мама обычно квасила молоко, и начали месить. Месил папа, а я выполняла его команды.

К нашей великой радости, у нас получилось наконец что-то вроде теста. Глядя на меня, папа торжествующе поднял круглый ком. Но тесто прилипло ко дну миски, миска поднялась над столом и грохнулась на пол.

Папа шваркнул тесто на стол и начал собирать черепки. При этом он порезал себе палец, и пришлось его забинтовать.

Услышав шум, в кухню вошла мама.

— Скоро весь дом прахом пойдёт из-за этой рыбы! Всё уже перебили.

— Можно подумать, что с тобой такого не случается! — буркнул папа. — Кто расколол хрустальную пепельницу?

Эту хрустальную пепельницу папа привёз из Польши. Он ею очень дорожил, пока в один прекрасный день мама не уронила её на бетонный пол перед умывальником. Роскошная хрустальная пепельница превратилась в соль. Возможно, это единственная вещь, которую разбила мама, но, как ни странно, стоит только напомнить о пепельнице, мама тут же замолкает. Так случилось и в этот раз. Она вздохнула и достала из шкафчика медную сковороду.

— Это будет надёжней.

Папа схватил помидор и уже взял в руку нож, но мама остановила его.

— Сперва надо снять кожуру. Иначе у вас ничего не выйдет.

Очистив помидор, мы изрубили его на мелкие кусочки и положили в тесто. Затем добавили растительного масла. Тесто снова хорошенько размяли, и у нас получился симпатичный розовый шарик; нам даже захотелось попробовать, какой он на вкус.

Папа окинул наше творение критическим взглядом.

— Я и сам бы не прочь поесть такой мамалыги! Язык проглотишь!

Тут мы позвали маму.

— А как это начинить ватой?

— Добавить зелени я бы смогла, а насчёт ваты… понятия не имею.

— Ты вообще человек без понятия, — хмуро проговорил папа.

Маму это явно задело. Она у нас самолюбивая.

— Раскатай тесто в тонкую лепёшку, разложи сверху вату, скатай тесто и снова меси. Потом опять раскатай, добавь ваты и опять меси… Ясно?

Папа невесело подмигнул мне и тотчас же распластал розовый шарик, а я тем временем распечатала вату.

Когда мы покончили с мамалыгой, была уже полночь. Мы положили приманку в пакет из-под сахара и пошли спать. Чтобы не разбудить маму, мы легли с папой на раскладном диване в гостиной. В момент, когда я уже начала засыпать, папа толкнул меня в бок и прошептал:

— Ани! Может, её посолить надо было?

— Что?

— Мамалыгу!

— Не знаю. А зачем?

И мы уснули.

Вставать рано — это так здорово. Но когда ты только-только уснёшь и тебя уже кто-то дёргает за косу — приятного мало. Папа разбудил меня в три часа утра. Так рано я никогда не вставала. И мама, которая тоже поднялась с постели, начала ворчать, хоть ребёнка, мол, пожалел бы, ещё набегается за свою жизнь, пускай, мол, спит, пока спится. Первое время, пока я ещё лежала под мохнатым одеялом, я была вполне с ней согласна. Но как только папа надел куртку и стал ворочать рюкзак, я вскочила с постели и сама начала быстро одеваться. Мне сразу вспомнилось тихое, спокойное озеро, розовые от солнца облака, замерещились серебристые рыбки, взлетающие над водой, и у меня вдруг что-то шевельнулось под ложечкой. Я поняла, что теперь никакая сила не в состоянии удержать меня в постели.