С папой на рыбалку - [3]

«Велика важность, в прошлое воскресенье мы поймали двадцать три карпа».

Но ни я, ни папа ещё не знали, что когда речь заходит о карпе, то счёт ведут не на штуки, а на килограммы. Рыбак ограничивается одним-двумя карпами, зато каждый весит четыре-пять кило. Век живи, век учись!

Итак, подошёл первый трамвай. Нас было только трое, но пока мы доехали до Крытого рынка, вагон наполнился до отказа. И были в нём одни рыбаки. Какой-то толстяк с седыми усами, сидящий спереди, обернулся к папе и спросил:

— Вы на озёра?

— Да нет. Тут, рядышком. А что?

— Экипировка у вас по меньшей мере дня на два. Вот я и подумал, что вас форель позвала.

Только сейчас я заметила, что такого огромного рюкзака, как наш, нет ни у кого. У всех остальных они неказистые, с запасом на один день, а многие и вовсе без рюкзаков — только с удочками да садками. Одеты все были очень легко. Кто в резиновых сапогах, кто в сандалиях или кедах. Только один рыбак был в охотничьих сапогах с завёрнутыми книзу голенищами. Он рассказывал своему другу, что собрался на Алдоми́ровское озеро и что ему придётся побродить по камышам.

Возле Крытого рынка нашим глазам открылась целая выставка рыбачьих костюмов, удочек, чехлов, садков…

— Алдомировское озеро.

— Стру́ма!

— Фу-ты, такого окуня ты и во сне не видал.

— Пе́тырч! Возле свинофермы.

— Вы на белого червя?

— Только на белого. У тебя что?

— Мамалыга. И немного навозного.

Названия снастей, водоёмов, рыб самых разнообразных так и сыпались со всех сторон. Окунь, пескарь, усач, карась, карп, клень, бычок, плотва, форель штуками и килограммами.

Пока мы ехали на «двойке», я окончательно убедилась, что в Софии живут одни рыбаки. И оставалось только удивляться, что мы так поздно присоединились к этой основной части городского населения.

Военное кладбище. Там, у памятника Неизвестному солдату, нас ждал дядя Рангел. Он был одет так же, как папа, только вместо тирольской шляпы на голове у него была соломенная шляпа с большими полями.

— Борислав! Какой же ты копуша!

Дядя Рангел ворчал по поводу нашего опоздания, хотя, как оказалось, первый автобус на Чепинцы отправился только через полчаса.

— Червей везёшь? — спросил папа.

— Везу.

— А белые есть?

— Ты что, рехнулся? Где ты видел белых червей?

— В трамвае все толковали о белых. Говорят, будто некоторые рыбы клюют только на белого.

— Глупости! — отрезал дядя Рангел. — Черви бывают только красные.

Некоторое время длилось молчание. Затем папа спросил:

— А что мы будем ловить?

— Там увидим. Что попадётся. Неплохо бы напасть на карпа, конечно.

Вот и автобус пришёл. Мы уселись на передних сиденьях, чтобы заранее увидеть, где нам высаживаться.

Северные пригороды Софии не отличаются красотой, а в такое раннее утро они кажутся особенно унылыми и непривлекательными. Папа объяснил мне, что в былое время тут селилась одна беднота — беженцы, грузчики, рабочие литейных мастерских, вконец разорившиеся крестьяне. Десятки лет сюда стекались гонимые нуждою люди. Приземистые, покосившиеся хибарки тонули в грязи. Теперь здесь каменные мостовые, канализация, то тут, то там вырастают новые современные дома. Дядя Рангел сказал, что скоро все старые постройки снесут и на их месте вырастут целые жилые массивы вроде нашего.

Старенький автобус с рёвом и пыхтением выскочил на переезд окружной дороги, оставив позади последнюю тесную улочку — мы выехали из города. Теперь перед нашими глазами простиралась Софийская равнина. Я впервые видела такое, и мне было так интересно! Впереди возвышались синие цепи Ста́ра-планины́. Вершины её уже порозовели, а внизу, у самой долины, склоны были тёмно-сине-фиолетовыми. Позади громоздилась Витоша, такая знакомая и близкая с давних пор. А между горами — долина, ровная, как противень. Над ручьями и небольшими речками пышно зеленели вербы, склоняя над прозрачными водами свои нежные ветки. Среди равнины матовыми пятнами отчётливо проступали топи, а на них белые, словно капельки, важно расхаживали аисты. Автобус покачивался, чихал и мчал нас всё дальше и дальше под пышными кронами тополей и орехов. Папа и дядя Рангел непрерывно глядели в окно, чтобы не пропустить нужную нам остановку.

С обеих сторон дороги появились домишки; они ютились у подножия холмов.

— Село Пять курганов, — предупредил дядя Рангел.

— Ага! — согласился папа.

— Скоро будем на месте!

И действительно, не прошло и пятнадцати минут, как справа заблестела водная гладь.

Автобус остановился возле моста, ведущего в Чепинцы. Мы торопливо вышли. Вместе с нами вышли ещё несколько рыбаков.

Итак, приехали. Папа и дядя Рангел посмотрели вокруг и зашагали по просёлочной дороге к воде.

— Сколько рыбы, должно быть, водится в этих камышах! — мечтательно заметил папа.

— Ничего подобного! — авторитетно возразил дядя Рангел. — В поисках пищи рыба выходит на простор. А в камышах только крючки люди зря теряют.

В конце концов мы выбрали удобное местечко на самой оконечности уходящего далеко в воду широкого мыса. Наши ноги подминали невысокую мягкую траву.

Снарядив удочки, мы наживили по червю и забросили. Забросили, конечно, папа с дядей Рангелом, а я только смотрела во все глаза. Из-за Стара-планины выплыло солнце, гладкая и спокойная вода перед нами заблестела, как мамино зеркало в спальне. А на поверхности ярко алели два поплавка.