С крыла на крыло - [10]

 Мы спустились и сели отдохнуть на краю кювета. Было знойно и шумно от трескотни кузнечиков. Кузнечики были цементного цвета, как пыльная колючая трава.

 - Делают подлеты, - заметил Володя Ивлев в их адрес.

 Обоз ждать пришлось долго. Наконец он поравнялся с нами, и Гриша Михайлов сказал, что длинная гора впереди - северный склон Узун-Сырта.

 Это прибавило нам бодрости, и мы, уже все вместе, двинулись к заветной цели.

 На подъеме я осмотрелся. Справа ровная бесконечная степь. Еще правее - гряда обнаженных светлых гор с помпезной округлостью, закрывающей вид на море и Феодосию. Заметна была и тропинка, по которой мы шли.

 А вот и длинное плато горы. В этом месте оно не шире двухсот метров...

 Я оцепенел - таков был контраст пейзажей северного и южного склонов Узун-Сырта.

 Огромный, серый, чуть-чуть подернутый голубой дымкой Карадаг стоял во всей красе перед нами. Лучи солнца резко подчеркивали изломы скал на затененных склонах.

 А левее, где-то сливаясь с небом так, что глаз не видит горизонт, блестело море...

 Стоило подбежать к обрыву южного склона, как буквально перехватывало дух. Вертикальная стена, а внизу, метров на 250 ниже, обширная долина, отделяющая нас от Карадага и моря. Южный склон слегка изогнут впадиной и правее виден великолепно.

 Подошел Гриша; он хотя и не новичок в этих местах, все же не скрывает восторженной улыбки.

 - Смотрите, - сказал он, - правый пик Карадага называют "Чертов палец", левый - "Святой горой". А там - "Профиль Волошина", - показывал он на причудливые очертания скал, нависших над морем.

 - За холмами чуть виден Коктебель, - продолжал он, - старинное название этого котлована до самого Карадага - Долина голубых скал. Здесь вы будете парить... - И лукаво-испытующе посмотрел на наши лица.

 Это казалось невероятным!

 - Ну, налюбуетесь еще вдоволь, пошли. Вон там школа, - Гриша показал на запад.

 Вдали белели домики.

 Наш обоз тронулся. Мы горячо обменивались впечатлениями...

 Впереди пылил мотоцикл, он быстро двигался нам навстречу.

 Около нас мотоциклист резко затормозил. Он был в зеленой простой гимнастерке, с наганом сбоку, на лице очки в толстой оправе, на лбу вторые - шоферские, на голове тюбетейка. Лицо круглое, загорелое, почти коричневое; с добродушной улыбкой он внимательно разглядывал нас.

 Михайлов подошел и отрапортовал:

 - Товарищ начальник школы, планерный кружок районного транспортного совета Осоавиахима Курской железной дороги в составе восьми человек прибыл в ваше распоряжение.

 - Добро, - ответил начальник школы, и потом к нам: - Ну что, отцы, устали?

 От неожиданности и полноты впечатлений мы потеряли дар речи и смущенно улыбались, переминались с ноги на ногу.

 - Планеры сдадите в техчасть. Завтра познакомимся.

 Последние слова потонули в грохоте мотора. Начальник исчез так же быстро, как и появился.

 Это был Анатолий Александрович Сеньков, первый планерист, научившийся летать на планерах, не будучи летчиком. Получил пилотское свидетельство номер один.

 Центральная планерная школа размещалась у подножья Коклюка. Шесть длинных низких беленых домов образовали большой двор. На переднем плане стояла высокая мачта с повисшим от безветрия конусом.

 Курсанты были на занятиях. По двору изредка проходили дневальные в юнгштурмовках - простые гимнастерки цвета хаки, такие же шаровары, серые гетры и грубые ботинки.

 Казарма "не показалась" нам с первого взгляда: два ряда коек через тумбочки, с отменной точностью, серые одеяла, как одно, края завернуты полосками простыней наружу. У входа винтовки в козлах и возле них дневальный с повязкой на руке. Какой-то полумрак.

 - Не лучше ли заночевать в палатках, а? - кинул кто-то мысль.

 - Здорово!.. Гриша, ну... Разреши... На чистом воздухе?

 Михайлов согласился не сразу.

 - Ладно уж, черт с вами. Мне за вас влетит, я знаю. Давайте ставьте... Только на одну ночь.

 Место мы выбрали отменное: там еще стояла авиетка - бипланчик Яковлева АИР-1. Авиационный антураж! Под боком спортплощадка - турник, брусья, кобыла, бревно... Здесь же умывальник: длинное корыто, над ним желоб со множеством сосков - сразу человек на двадцать. Хочешь - наклонись: мойся хоть по пояс - тоже удобно.

 Между прочим, стало заметней, как за день покраснели наши носы. А тут, пока мы ставили обе палатки, солнце так и лезло каждому из нас в глаза.

 Но мы отворачивались, занимаясь своим делом. И солнце как-то вдруг спряталось за горой. Старая гора будто взгрустнула.

 Гриша Михайлов сказал:

 - Там есть кизил, шиповник, терн и ежевика...

 И всем захотелось туда, на гору. Но было поздно, да и устали крепко.

 Чуть слышно донеслась издали песня. Одна, потом ее перебила другая. Это курсанты возвращались с полетов. Откуда-то тянули с севера, из-за холмов. Шли по группам, строем. Вдалеке на выжженной траве шеренги напоминали мохнатых гусениц - так же ладно перебирали "сороконожками".

 Дело шло к ужину, и двор школы заметно оживился: забегали курсанты, стало шумно, зазвенел несдерживаемый смех.

 Оказывается, здесь есть и девчонки. Я сразу как-то их не заметил: все в одинаковых костюмах.