С грядущим заодно - [105]

Шрифт
Интервал

Занимало его все: архитектура, живопись, театр, литература, экономика, медицина. Но, кажется, больше всего дети. Рассказывал о русской колонии в Тулузе, где кончал коллеж после побега из Нарыма; потом он и Леонид говорили о московском и петербургском ампире; ей было интересно вспоминать в подробностях университет и Манеж, мимо которых чуть не каждый день ходила все детство, не думая, что это ампир, и вдруг:

— Кстати, хирургия детского возраста — это ведь новая специальность. Сколько предстоит поисков, решений, открытий! Нет, я уже не агитирую, мой свет, — так, мысли вслух.

Перед Омском писал адрес Юлии Осиповны в Петрограде и свой омский, глянул на Викторию:

— Нежность в вас, и воля неукротимая… — махнул рукой. — А, не буду!

Очень хотелось его порадовать: буду детским врачом! — но соврать не могла.

Почему Леонид не возвращается? Вспышки реже, тусклее.

Проводили Вениамина Осиповича недалеко. В Омске от вокзала до города версты три. Ветер злющий крутил пыль, бросался песком. Старик все гнал их обратно:

— Давайте прощаться! Заворачивайте!

Отчаянно не хотелось прощаться, но кто знал, сколько простоит поезд? Вениамин Осипович посмотрел на нее, на Леонида, опять на нее:

— Ну, свет Кирилловна, не поленитесь, напишите старому хрипуну. Охочусь знать, как развернется в жизни строптивая мадонна.

Вспышки совсем пропали, а Леонида нет. Вдруг правда бандиты? Сбрехнула шутя, а ведь может быть. Ведь еще не кончено. В Петрограде же убили финских коммунистов.

Нашарила на багажной полке ботинки, шнуровала кое-как, пропуская дырки, лишь бы прихватить высокие голенища. Заурчала дверь, Леонид сказал шепотом:

— Букса у нас горит.

— Ну, слава богу!

— А чему, собственно, радоваться?

— Да нет!.. Просто могло быть хуже.

— Философский подход, мадонна.

Глава XXIII

Хочется спать, а не уснуть. Антик с мармеладом — воздух спертый, от окна дует, бока болят — не мягкий вагон. А, лишь бы ехать, четвертый так четвертый. Полка сплошная, как нары, Леонид рядом. Уснул, умаялся. Ночка — бред. Ребятенок рядом плачет опять. Уснуть бы. Кругом сонное царство. Который может быть час? Чуть сереют окна. Как тетя Мариша, после всяких пертурбаций не сплю. Уж и ночка!

Ждали какое-то Булаево: залечат — не залечат буксу? Чуть подлечили, отправили до Петропавловска — там заменят ось или вагон. А там установили неизлечимость вагона и высадили голубчиков в кромешную тьму между рельсов. Мимо туда-сюда катали полсостава, отцепляли больной вагон. Вытряхнутые из тепла люди жалить на ветру, ждали-гадали, когда же дадут вместо больного здоровый. Кто-то с фонарем, проходя, буркнул: «Рожу я им, что ли, на замену вагон?» Дяди, что ехали с ними в купе (какие-то крупные спецы), отправились к дежурному по станции. И Леонид куда-то ушел. Она осталась одна среди груды чемоданов, саквояжей, портпледов, баулов. Из-под вагонов и с площадок товарного, что стоял позади, полезли черные тени. Ветер пробирал сквозь все одежки, она придерживала и поднимала свои и чужие вещи, сбитые мечущимися тенями. Бахнул второй звонок. Подкатили и прицепили хвост поезда без больного и, видимо, без замены. Проводники с фонарями сдерживали натиск горланящих, и слезливых, и безмолвных: «Нету местов, граждане. Не притесь, будьте любезны! Вам сказано: вагон плацкированный, сойдите!»

Сосед по купе (она узнала его только по голосу) торопливо развалил вещи: «Кажется, нашел свои. Устраивайтесь. Удачи желаю» — и пропал. Еще кто-то ругнулся: «Чертова тьмища» — и взял какие-то чемоданы из груды. Она кляла Леонида: о чем думает, куда делся? Уйдет поезд — как отсюда выдираться? А каждый лишний день… Уже остались только свои вещи, ее трясло от ветра и злости — идиотское положение! Сейчас третий — все. Отходной гудок. Застряли. Она села на чемодан. Все. Куда его унесло, ну куда? Если б не вещи, черт!.. Лязгнул и тронулся… но не их поезд, а там, за товарным, какой-то. Посветлело, между вагонами товарного показались тускловатые огни станции. Слава богам! Но Леонида все нет. Где его искать? Наш ведь тоже должен отправляться. Опять гудок! Вот! Умчится и — пожалуйста! Расхлебеня, ни о чем не помнит! Как только ни ругала его, и вдруг подумала: а если случилось что-нибудь?.. Эта минута была самая страшная. И сразу загрохотал и двинулся товарный, а только отошел, она увидела знакомый силуэт на платформе у самой станции: большой, в шляпе, идет — не торопится.

Когда устраивались на этих нарах, Леонид сказал:

— Разве плохо? Антик с мармеладом.

Все хорошо. Главное — едем. И Леонид рядом дышит. Умаялся — вещи тяжеленные, и сколько их! Еще проводник славный, помог. Однорукий — война. Хоть бы конец. А твердо на тонком одеяле.

Как плачет ребятенок, заходится даже. Болит что-нибудь. Наверное, животишко. Посмотреть? Ничего же я в маленьких не понимаю — весьма глубокое санпросветное образование. А если нужно лекарство? У меня же аптечка.

Тихо слезла с полки, вошла в соседнее отделение. Под нарами на столике мигающий огарок. Посреди скамьи, на пестрой подушке, сверток: сквозь одеяло видно, как там бьется маленький кричащий человек. Равномерно, как машина, покачивает подушку рука матери. Женщина спит, прислонясь к стене. Заострившееся серое лицо кажется неживым — черные тени под глазами, полуоткрытый рот. А рука равномерно качает и качает.


Еще от автора Екатерина Михайловна Шереметьева
Весны гонцы. Книга первая

Эта книга впервые была издана в 1960 году и вызвала большой читательский интерес. Герои романа — студенты театрального училища, будущие актёры. Нелегко даётся заманчивая, непростая профессия актёра, побеждает истинный талант, который подчас не сразу можно и разглядеть. Действие романа происходит в 50-е годы, но «вечные» вопросы искусства, его подлинности, гражданственности, служения народу придают роману вполне современное звучание. Редакция романа 1985 года.


Весны гонцы. Книга вторая

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Скопус. Антология поэзии и прозы

Антология произведений (проза и поэзия) писателей-репатриантов из СССР.


Огнем опаленные

Повесть о мужестве советских разведчиков, работавших в годы войны в тылу врага. Книга в основе своей документальна. В центре повести судьба Виктора Лесина, рабочего, ушедшего от станка на фронт и попавшего в разведшколу. «Огнем опаленные» — это рассказ о подвиге, о преданности Родине, о нравственном облике советского человека.


Алиса в Стране чудес. Алиса в Зазеркалье (сборник)

«Алиса в Стране чудес» – признанный и бесспорный шедевр мировой литературы. Вечная классика для детей и взрослых, принадлежащая перу английского писателя, поэта и математика Льюиса Кэрролла. В книгу вошли два его произведения: «Алиса в Стране чудес» и «Алиса в Зазеркалье».


Война начиналась в Испании

Сборник рассказывает о первой крупной схватке с фашизмом, о мужестве героических защитников Республики, об интернациональной помощи людей других стран. В книгу вошли произведения испанских писателей двух поколений: непосредственных участников национально-революционной войны 1936–1939 гг. и тех, кто сформировался как художник после ее окончания.


Похищенный шедевр, или В поисках “Крика”

Чарльз Хилл. Легендарный детектив Скотленд-Ярда, специализирующийся на розыске похищенных шедевров мирового искусства. На его счету — возвращенные в музеи произведения Гойи, Веласкеса, Вермеера, Лукаса Кранаха Старшего и многих других мастеров живописи. Увлекательный документальный детектив Эдварда Долника посвящен одному из самых громких дел Чарльза Хилла — розыску картины Эдварда Мунка «Крик», дерзко украденной в 1994 году из Национальной галереи в Осло. Согласно экспертной оценке, стоимость этой работы составляет 72 миллиона долларов. Ее исчезновение стало трагедией для мировой культуры. Ее похищение было продумано до мельчайших деталей. Казалось, вернуть шедевр Мунка невозможно. Как же удалось Чарльзу Хиллу совершить невозможное?


Ленинградский коверкот

СИМАЧЕВ Леонид Алексеевич родился в 1950 году в городе Сковородино Амурской области. Работал в зейской экспедиции Мосгипротранса на участке Бам — Тында. Закончил в 1971 году Дальневосточное мореходное училище города Находки. Плавал начальником радиостанции китобойного судна флотилии «Владивосток». В настоящее время работает инженером на телевизионной приемной станции «Орбита». В 1982 году закончил заочное отделение Литературного института имени А. М. Горького. Рассказы Л. Симачева публиковались в альманахе «Приамурье мое», журналах «Октябрь» и «Студенческий меридиан».