С глазу на глаз со сфинксом - [37]

— Он и сам уж не знает, кто он. Во всяком случае он обожает виски с содовой и даже без содовой.

— А лучше всего польская водка.

— Насер говорил мне, что он даже курит, и притом много.

— Что курит? Папиросы?

Все давятся от смеха.

— Да нет же, откуда! Гашиш!

— Ну и дела! И при всем этом он так хорошо выглядит!

— Он старый бродяга. Твердый орешек — ничто ему не повредит. Если бы его укусил скорпион, наверняка с ним бы тоже ничего не случилось. У него на все есть свои средства. В Миннах, в той деревушке, где живет его семья, говорят, что он занимается колдовством. Не выколдовал ли он у вас из кармана фунт?

— Ну уж извините, — возмущается Кристина Михаловская. — Сенуси — необыкновенно честный человек. Когда бы он ни шел за покупками, он всегда покупает дешевле, чем кто-либо из нас.

— О, наивность! Ведь у него везде на рынке самые большие комиссионные.

— Да я не об этом говорю. Я спрашиваю, не выжал ли он из вас чаевых?

— Вы несправедливы!

— Ого, пани Зофья уже влипла. Но только поосторожнее, потому что пани Кристина будет ревновать к этой дружбе. Сенуси ее обожает и даже собирается ехать в Варшаву служить там в семье профессора.

— А меня он просил помочь ему получить должность в нашем посольстве.

— Ну и изменник! Но, по правде говоря, следовало бы ему помочь в этом деле. Изумительный повар и слуга. Они были бы им очень довольны.

Увы, Сенуси не был принят в посольство, так как должность повара оказалась занятой. Мое неудачное ходатайство все же не охладило наших дружеских отношений. В течение всего моего пребывания в лагере Сенуси оказывал мне сотни мелких услуг, заботился обо мне, как самая нежная няня, приносил лакомые кусочки из кухни и следил, чтобы я не слишком утомлялась. Всегда у него был для меня наготове какой-нибудь напиток со льда или крепкий черный кофе.

Должна признаться, что очень привязалась к Сенуси. Да и он, как я заметила, тоже относился ко мне с искренней теплотой.

После возвращения нашей экспедиции из Телль Атриба в Каир первым, кто посетил меня в гостинице, был именно Сенуси.

Когда портье сообщил мне о приходе посетителя, я спустилась бегом в холл гостиницы и увидела возлежавшего в кресле Сенуси в праздничной бледно-голубой галабии. Он был побрит и тщательно одет. Держался он весьма торжественно.

Мы часто ходили вместе по городу, и, по-видимому, наша дружба вызвала даже что-то вроде сенсации, так как многие прохожие, особенно в современном районе Каира, оглядывались на нас.

Перед моим отъездом Сенуси, как и обещал, взял листок с моим именем и именем моей матери, чтобы его родственник из Луксора составил для меня талисман. Разумеется, я дала ему деньги на письмо и кое-что для его родственника за талисман. Каюсь, что вовсе не рассчитывала получить обещанное.

Каково же было мое изумление, а после этого радость, когда, примерно через месяц после возвращения из Египта, прибыло письмо от Сенуси с двумя листками, исписанными арабской вязью.

Сенуси сообщал, что один из них должен принести мне счастье, а другой — помогать в работе. Написал он также, чтобы я всегда в трудную минуту думала о нем. Тогда, как он выразился, мысли наши вступят в контакт и он сможет оказать мне помощь.

Хотите верьте или нет, но с тех пор, как я ношу с собой талисманы Сенуси, все дела идут у меня лучше. Кто знает? Быть может, они в самом деле принесли мне счастье…

СТОЛЕТНЯЯ ВРАЖДА ДВУХ ФАРАОНОВ

Уже кончается четвертый день моего пребывания в лагере, а я все еще не могу поймать магистра Анджеевского. Ведь это он должен наконец показать мне принесенные из кома каменные блоки с царскими картушами. Наши археологи обнаружили на них следы вражды двух фараонов. Хорошо, если бы он рассказал об этом кое-что в микрофон.

Поймать магистра Анджеевского — не легкое дело. Он либо находится в раскопе, либо работает вместе с профессором. Если бы я осмелилась помешать им, они вдвоем, несомненно, выгнали бы меня из палатки.

Сегодня, однако, я улучила подходящий момент и сразу же после завтрака смело напала на мою жертву… О чудо, он почти не сопротивлялся.

— Но только разрешите, — говорит магистр, — найти тот оттиск, который мы называем эстампажем.

— Эстампаж? А что это такое?

— Иногда блок невозможно перенести с места раскопок, иногда картуши или рельефы находятся па крупных кусках камня и их нельзя сдвинуть с места, а иногда археологи не в состоянии даже точно сфотографировать их из-за плохого освещения, например, где-нибудь в подземелье.

Магистр развертывает передо мной лист тонкой, мягкой промокательной бумаги, на котором ясно вырисовываются иероглифы и какие-то знаки.

— Разумеется, перед тем как снять оттиск, камень надо очистить, лучше всего щеточкой. Затем к исследуемому месту плотно прижимают мягкую промокательную бумагу, смачивают ее обильно влажной губкой и, наконец, довольно долго бьют по ней осторожно щеткой (лучше всего твердой щеткой для волос). Как видите, на промокательной бумаге точно отпечатывается весь рельеф с сохранением фактуры камня и всех деталей, которых не схватывает фотоаппарат. А теперь пойдем осмотрим блоки на складе.

Слово «склад» звучит, пожалуй, слишком громко применительно к маленькой комнатушке, которая битком набита найденными в раскопе предметами. Здесь великое множество фрагментов керамики, древних монет и разных мелочей, которые Бася Рушчиц и Ева Калиновская старательно завернули в разные бумажки или положили в коробочки.