С чистого листа - [36]

— А еще спасибо, что пользовался нашими сайанами, — продолжал Шайло, — и обещал им от нашего имени огромные суммы денег. Спасибо тебе за это.

Лауфер включил телевизор и выкрутил громкость на всю. Шайло подошел к кофейному столику и засадил по крышке каблуком, потом еще и еще, пробивая маскировочную столешницу до тех пор, пока не открылся слик. Тогда он выдернул из тайника «беретту» Юзи.

— Видишь, Адам? Мы все знаем. Мы знаем об этом слике. Знаем обо всем снаряжении, какое у тебя есть. Знаем, как ты был занят в последнее время.

Он с силой вдавил оба пистолета в виски Юзи. У того текла изо рта и капала на рубашку слюна.

— Я могу убить тебя прямо здесь, — вполголоса проговорил Шайло. — Я могу вышибить тебе мозги и оставить тело гнить. Я могу отрезать твой член и скормить его тебе, а потом вставить эту «беретту» тебе в задницу и вынести к чертям кишки. Я могу все, что угодно. Это сила Бюро, помнишь? Это сила Бюро.

Он принялся шагать взад-вперед по комнате, отирая лоб предплечьем, как животное. Потом остановился у двери в конопляную комнату Юзи и начал бить по ней ногой, крушить ее каблуком, пока она не треснула и не рухнула на пол.

— Видишь? — торжествующе сказал он. — Мы знаем обо всем.

Шайло, а за ним и Лауфер, вошли внутрь и принялись — методично, на совесть — громить растения Юзи, его оборудование, запасы травки, все его средства к существованию. У него на глазах тухли лампы, обрушивались друг на друга культивационные стеллажи, опрокидывались и расплескивали раствор насосы. Ярость поднималась в Юзи смерчем, но тело не реагировало. Он был заточен в нем, как в могиле.

Шайло и Лауфер повернули Юзи вместе с креслом, заставляя смотреть, как они разносят в щепки его жилье. Разрушение было молниеносным и тотальным. Через несколько минут во всей квартире не осталось живого места.

— А теперь, Адам, брат мой, — проговорил запыхавшийся Шайло, подходя к Юзи с ножкой стола в руках, — давай-ка позаботимся, чтобы ты не забыл, чему мы научили тебя сегодня вечером.

Он поднял деревяшку высоко над головой и вытянулся, как будто хотел поддеть ею что-то с полки; потом, издав звук, который напомнил Юзи вой диких собак в ночной пустыне Негев, изо всех сил нанес удар.

К тому времени, как Юзи пришел в сознание, в комнате стемнело. Он лежал на боку, по-прежнему привязанный к креслу, а его пенис белел на бедре. Голова была сгустком боли. Юзи тихо застонал; по крайней мере, он еще мог издавать звуки. Из полумрака проступали битые, рваные контуры — все, что осталось от его квартиры. Ему было холодно.

— Юзи. Мне жаль, Юзи. Не в моих силах было что-то сделать. У меня нет полномочий. Я всего лишь голос.

Гладкие, нейтральные тона. Как жирное молоко.

— Если ты всего лишь голос, — заплетающимся языком пробормотал Юзи, — хотя бы скажи, что мне делать.

— Сделать можно только одно. Время пришло, Юзи.

Юзи кивнул, как будто Коль мог его видеть; голос умолк. Юзи потребовалось несколько минут, чтобы освободиться от кресла, и, сделав это, он тут же рухнул на пол. Затекшая шея ныла. Юзи провел ладонью по лицу и нащупал сеть рубцов и запекшейся крови. Определить, который час, было невозможно; циферблат его наручных часов разбили, телефон забрали. Будто оживающая статуя, Юзи разогнул спину и помассировал суставы. С большим трудом он поднялся на ноги — он все еще мог стоять — и бережно убрал пенис обратно в брюки. Попытался включить свет. Ничего. От лампочек остались одни осколки. Юзи пошарил в карманах и подкурил сигарету.

При неровном свете зажигалки Юзи побрел из комнаты в комнату, оценивая масштабы погрома. Все было уничтожено, все. Ничто не уцелело. Пламя вырывало из темноты сплошную разруху. Его конопляная комната была разбита вдребезги. У него украли все запасы. Слик опустел, оружие пропало. Юзи позволил зажигалке потухнуть и затянулся сигаретой. Пока он курил, пепел тлел оранжевыми искрами и громко шипела горящая папиросная бумага. Его отымели. Он еще живой, но Бюро его отымело. Да, он нарывался. Но такое? Юзи прокрутил в памяти ход нападения, складывая по крупицам, что именно говорил Шайло. Тот не упоминал ни о его, Юзи, встрече с Либерти, ни о связи с Авнери — до сих пор работающим на Бюро, — ни об операции «Смена режима». Любое из перечисленного повлекло бы за собой нечто гораздо худшее, чем предупреждение. Значит, он, Юзи, по-прежнему на шаг впереди. И в Бюро явно не пронюхали обо всех его сликах.

Внезапно его охватила ярость. Он засадил ногой по двери, опасно болтавшейся на петлях, потом добавил еще, еще и еще. Потом сел на корточки на полу, обхватив голову руками, и сидел так, пока сигарета не выгорела из пальцев, провалившись червем пепла в темноту. Он принял решение. Теперь его ничто не сдерживает.

Юзи вышел в спальню и отдернул занавески. При слабом свете луны он обыскал остов шкафа и нашел полую металлическую трубку, на которой когда-то висели плечики. Продавив один конец проволочной вешалкой, он стал «катушку» за «катушкой» вынимать из другого конца завернутые в целлофан пятидесятифунтовые банкноты и стодолларовые купюры. Сложив деньги в рюкзак, Юзи снял порванную, окровавленную одежду и пошел в ванную. Там свет включился, и Юзи провел некоторое время, промывая раны, выполаскивая кровь из волос в раковину. Потом он вытерся и с помощью ложки, которой раньше скреб лейку душа, содрал несколько кафельных плит со стены. Они отошли с сухим треском, вслед за которым поднялось облако пыли. В открывшейся за ними нише, под слоем паутины, лежал завернутый в газету пакет с карманным пистолетом «рорбау» девятимиллиметрового калибра, предназначенным для тайного ношения и ближнего боя, патронами и новеньким телефоном, разобранным на несколько частей. Кроме того, в пакете была кожаная папка — очень-очень важная папка. Все это тоже отправилось в рюкзак. Юзи, на лице которого застыла угрюмая маска, напоследок окинул взглядом разгромленную квартиру. И покинул ее.