С чистого листа - [12]

— Твоя жизнь вот-вот оборвется здесь, вдали от дома, — проговорил Анджей. — Спроси себя, стоит ли оно того. Умереть за два стада коров в России.

Его человек стоял, тяжело дыша, и держал нож на уровне горла. Второй уже начинал очухиваться и подниматься на ноги.

— Отдай мне сумку, — сказал Анджей, — или мы возьмем ее у тебя, когда ты будешь истекать кровью, как свинья.

Вдруг между двумя припаркованными машинами возникла фигура. Женщина; изящная и немного отчужденная, как актриса из старого фильма, чересчур эффектная, чтобы быть обычной прохожей. Она посмотрела на Юзи, кивнула.

— О’кей, — медленно произнесла она с американским акцентом, — довольно.

Она скользнула рукой в сумочку «Версаче», и в ладони у нее блеснул пистолет. Юзи сразу его узнал; американский «таурус» 22-го калибра, короткоствольный, барабан на девять патронов, оптимальная проникающая способность. Идеальное оружие для женщины; компактное, элегантное и мощное. И держала она его уверенно, как профессионал.

— Бросайте оружие, — сказала Ева. — И проваливайте. Два раза повторять не буду.

Только теперь Юзи заметил пятерых мужчин, сгруппировавшихся у нее за спиной.

По лицу Анджея пробежало странное выражение — страха, смешанного с восхищением. Он метнул на Юзи взгляд, пробравший того до костей. Казалось, прошла вечность, но Анджей все-таки бросил нож и исчез. Сообщники последовали его примеру. Ева, не опуская пистолета, медленно пошла за ними; ее люди тоже куда-то делись. Юзи понял, что это его шанс — у него были какие-то доли секунды, — и пустился бежать. Он сомневался, что Ева будет его преследовать, ему было все равно, кто она и чего хочет. Смерть была близка, и древний инстинкт гнал его прочь. Он летел со всех ног, резко поворачивая на виражах, а вдали уже завывали полицейские сирены.

6

Пятнадцать лет назад, когда Бюро впервые вышло на контакт с Юзи — Адамом, как его звали тогда, — оно выбрало очень подходящий момент. Его родителей ровно год как не было в живых, и ураган, пронесшийся по его жизни после их гибели, уже утих, оставив после себя пустырь. Внутри Адама все обрушилось; обрушилось за долю секунды, которая потребовалась террористу-смертнику в 23-м автобусе, чтобы дернуть за шнур пояса.

Тот телефонный звонок был подобен падению самолета в океан. Мягкий голос в трубке сообщил лишь главные детали, и он сразу понял. Он ушел под воду. Голос шелестел, как прибой. Ему как будто дали под дых, и он очутился на полу, а трубка болталась на проводе у него перед лицом; он чувствовал, что тонет, что его уносит отливом. Он служил в Шайетет-13, самом элитном подразделении военно-морских сил Израиля, известном психологической устойчивостью личного состава; он умел действовать при таком уровне боевого стресса и страха, который других солдат вогнал бы в ступор. Обучение длилось двадцать месяцев. Но к этому его не подготовили. В течение следующего года он научился приспосабливаться, функционировать в состоянии опустошения, быть может, даже эффективнее, чем раньше. Но он так больше и не всплывал на поверхность.

Когда он рос в ничем не примечательном пригороде Тель-Авива, где летом было невыносимо жарко, а зима глумилась над рассчитанными на солнцепек домами, океан всегда был рядом. Адам почти каждый день ходил на берег с одноклассниками; они устраивали барбекю, знакомились с девушками, играли на гитарах, дурачились на волнах, а по пятницам собирались вечером на скале вместе с сотнями других детей и били в барабаны — этот стук походил на биение их общего сердца. Как-то так получилось, что его родители были во всем: в скалах, в небе, в океане. Отец, коренастый, убеленный сединой офицер спецназа, получивший боевые шрамы в 67-м и проблемы со слухом после бомбежек 73-го, научил его плавать и ловить рыбу; по вечерам они играли в пляжный футбол и пили пиво. Мать… да, его мать. Художница, которая рисовала морские пейзажи.

Это было все равно как услышать, что ты больше никогда не увидишь океана.

Адам вернулся в Атлит — секретную базу военно-морского спецназа на укрепленном острове в Средиземном море — на следующее же утро. Но командир отослал его, заставил взять недельный отпуск по семейным обстоятельствам и обратиться к военному психиатру. Как раз в это время, когда дни и ночи сливались для него в бесконечные круги бессонницы, двух человек из его отряда — нет, двух его друзей, его братьев — убили при исполнении операции на побережье Ливана, смешав их кровь с галькой и морской пеной.

Нехама поддерживала его с первой минуты. Она любила его родителей и старалась прятать свое горе, чтобы помочь ему бороться со своим. Возможно, именно тогда между ними прошла трещина. Нехама обратилась ради него в скалу, а он опускался на дно океана, и обратного пути уже не было и не могло быть. С каждым тяжелым месяцем они отдалялись друг от друга; они спали, отвернувшись в разные стороны, они больше не могли смотреть друг другу в глаза. Проявления любви между ними стали редкими и неискренними. Он закрылся от нее, от девушки, которую любил с детства. Он продолжал погружаться, продолжал тонуть, и, когда она протягивала ему руку, через каменный панцирь, через толщу воды, расстояние было непреодолимым.