С чeм вы смешивaeтe свои краски? - [29]

– Через дом от нас соседи постоянно здесь проживают, – не то для отца, не то для меня сказала маман. – Присматривают, но сторожей нужно будет оплачивать самим.

Дом был деревянный, как я понял, бревенчатый, обшитый сверху деревянным декором с претензией на художественность. Над средней частью дома возвышалась надстройка второго этажа, обильно украшенная резьбой.

«Бедная бабушка», – подумалось мне, когда я оценил размеры нашей собственности. Конечно, нас никто не заставляет пользоваться всеми комнатами и часть из них лучше всего закрыть. Но имеется маман с друзьями и подругами, которые наверняка захотят приехать на дачу. Убирать и обстирывать всю эту толпу придётся бабушке.

– Здесь своя колонка, а не колодец, имеется электричество. Соседи говорят, что можно покупать самим баллоны с газом, – щебетала маман. – Пока, конечно, керосинки для приготовления еды хватит. Магазин возле платформы «Валентиновка». Там и хлеб, и керосин покупают.

Вышедшая нас встречать бабушка особо уставшей не выглядела. Она отчиталась, что грузчики всё расставили, холодильник подключён и вообще в доме полный порядок, можно заселяться и выбирать понравившиеся комнаты. Чмокнув бабушку в щёку, я побежал смотреть дом, радуясь как самый настоящий ребёнок. Ожидаемо меня привлекла комната в мансарде. Тёплая, светлая и, главное, с мягкой кроватью, а не с диваном для сна.

В доме было два входа: один, главный, с крыльцом и ступеньками, а второй позади, он выходил из большой стеклянной веранды. Там установили наш старый обеденный стол и стулья вокруг. Думаю, вечерами здесь будет очень уютно сидеть, распивать чаи и любоваться закатом.

Мне дача очень понравилась, а маман скривилась на примитивный душ и туалет во дворе. Она с нами не осталась и на следующий день уехала с отцом в Москву. Как я и предположил, дача ей нужна была для развлечений с толпой друзей. Забегая вперёд, скажу, что за всё лето никто из родителей так и не приехал нас проведать. Впрочем, ни я, ни бабушка не расстроились. Дед добрался до Валентиновки своим ходом на каких-то попутках и целый месяц провёл с нами. Я много рисовал и как-то не обзавёлся знакомствами в посёлке.

Контингент, проживающий на местных дачах, был несколько другой, в отличие от того, к которому мы привыкли. Поблизости проживали солидные люди, кажется, даже артисты. Если они и привозили детей, то ненадолго, или вообще не было у ближайших соседей детворы. Меня не донимали вниманием, а сам я далеко не уходил.

В этом году меня потянуло на натюрморты. Рисовал я всё, что попадалось на глаза, но в изображениях больше всего оказалось цветов. Бабушка проявляла потрясающую фантазию, собирая мне из того, что росло у заборов, в удивительные букеты. Были у меня и простые одуванчики в стеклянной банке, и сирень, и благородные розы (дед где-то приобрёл). Один и тот же букет я изображал несколько раз акварелью и гуашью, к тому же менял освещение – то вечернее, то ясный полдень, то букет на фоне окна, за которым идёт дождь.

Наш дачный домик был запечатлен в обязательном порядке с разных ракурсов. За неимением достаточного количества натурщиков донимал деда. Он этим летом получил рекордное количество своих портретов. Чтобы ни ему, ни мне не было скучно, я заводил разговоры про войну, разводя деда на воспоминания.

– Война, Санёк, это грязь и смерть. Дрянь полная эта война, – рассуждал дед, позируя мне в очередной раз. – От постоянной грязи, сырости и холода у многих язвы на ногах открылись, загноились. Зимой завшивеешь, а помыться толком негде. Мы, когда в Германию вошли, первым делом в домах подушки и постельное бельё таскали. Устали спать с вещмешком под головой. Хотелось немного уюта и комфорта.

– Местные не мешали отбирать у них добро? – выспрашивал я.

– Там, куда мы заходили, уже никого не было. Связисты же не в первых рядах шли. Наше дело связь наладить, а не на амбразуру кидаться.

Про героические подвиги дед не любил рассказывать, больше ругался на фильмы, что шли в кинотеатрах, где чистенькие герои в отглаженной форме распевают бравые песни и бьют фашистов.

– А ещё помню весну сорок третьего, мы только вошли в Харьков, все измученные. Оно, конечно, наступление, но стольких сил требовало. Нам-то, связистам, попроще было. А в один из вечеров я вдруг понял, что ослеп.

– Как ослеп? – не удержался от восклицания.

– Ну, так показалось, потому что не видел ничего. Днём вроде как нормально стало, а под вечер у нас половина личного состава ослепла.

– Симулянты? – не поверил я.

– Не… внучек, это болезнь такая весенняя, на войне особенно часто проявлялась – куриная слепота.

Про куриную слепоту я раньше читал. Основной причиной проблемного сумеречного видения являлся недостаток витамина А. На войне и с другими витаминами было проблематично. Так что ничего удивительного в том, что дед познал все прелести куриной слепоты.

Отпуск у деда закончился, и мне пришлось перейти на автопортреты. Как-то я забыл совсем, что могу и себя нарисовать. Чего я обижался, что фотографий имею мало? Зато могу себя во всех ракурсах изобразить.

И если я был полным затворником, то бабушка с кем-то из соседей своего возраста свела знакомство. Потом рассказывала мне, что посёлок этот получил название в начале двадцатого века от имени основательницы – Валентины Дашковой, супруги какого-то присяжного. Соседи были несколько удивлены сменой владельца дачи. Выспрашивали бабушку, кто в нашей семье артист. Оказывается, по решению самого Сталина дачи в этом посёлке строили в основном артисты Большого, Малого и Художественного театров.