С чем вы смешиваете свои краски? - 2 - [32]

— Как всё странно выглядит. Ты читал его книгу, которую он ещё не написал, — рассуждал заумно Илья. — И кто прав, а кто не прав в вашем будущем?

— Начнём с того, что про жертвы «кровавой гэбни» всё верно. Но конкретно этот борец за свободы у меня вызывает недоумение. Прикинь, человек сам нарывался и провёл в общей сложности почти пятнадцать лет в заключении. Из них одиннадцать в тюрьмах, остальное время в психушке. Был признан вменяемым, что удивительно для этого времени.

Илья недобро на меня посмотрел, но от комментариев удержался.

— Даже не спорь! — заявил я. — В психбольницу попадают многие инакомыслящие. Доказывать ничего не буду, сам узнаешь со временем. Так вот, Буковский до тридцати шести лет толком ничем не занимался, протестовал, сидел в тюрьмах, объявлял голодовки, страдал, а по сути получился пшик. То, чего он так страстно желал, случилось само собой, Горбачёв объявил гласность и свободу, но его снова всё не устраивало. Я так до конца и не понял, чего хотел достичь Буковский. В начале двухтысячных он даже пытался баллотироваться в президенты России. Ему отказали в регистрации в связи с отсутствием гражданства. Буковский снова начал доказывать, какой он патриот. Прожив около тридцати лет в Англии, вместо того чтобы поменять свой старый паспорт на новый, Буковский стал требовать российского гражданства. Хотя в своё время, в 1992 году, отказался от него, выражая таким образом протест против политики Ельцина.

— Получается, он добивался того, чего и сам не мог понять?

— Какая-то теория у него была. Хотя моё мнение — это человек из числа тех, кому нужен, как в том анекдоте, «другой глобус». Это моё видение ситуации. Тебе эти фамилии ничего не скажут, но запомни на будущее. Борис Немцов поддерживал Буковского. Ещё один интересный момент. Буковский подавал заявление в Лондонский суд с требованием запретить выезд Горбачёва из Великобритании, когда тот читал там лекции. Ничего не добился, конечно. Также он ненавидел всеми фибрами души КГБ и, в частности, президента России Путина как одного из бывших комитетчиков. Снова протестовал, писал петиции. Довыёживался, что им серьёзно заинтересовалась британская полиция. При обыске в доме нашли несколько тысяч порновидео с несовершеннолетними подростками.

— И чем всё закончилось? — явно заинтересовался Илья последним пунктом.

— Буковский заявил, что порнушку ему подбросили спецслужбы, которые днями и ночами только за ним и наблюдают. Сразу после того, как на него завели дело, объявил голодовку. Это у него коронный трюк, который он в тюрьме не раз проделывал, протестуя. Наверняка у него много поклонников и сочувствующих лиц. Я к ним не отношусь, имею право на своё мнение. Умер Буковский в ореоле славы политика и правозащитника.

На том мы и закончили обсуждение инцидента на Пушкинской площади.

Как я и сообщил в своём прогнозе, обменяли Буковского на Корвалана восемнадцатого декабря. Попутно я вспомнил и пожаловался Илье, что Буковский будет поддерживать бойкот московской олимпиады. Опять же это были те события, которые мы не могли предотвратить. Владимир Петрович в очередной раз порадовался моим способностям к «озарениям», только что пылинки с меня не стряхивал. Генерал, сообщая мне о том, что очередное пророчество сбылось, приосанился, не каждому смертному удаётся узнать события будущего. Он по какой-то причине считал, что это лично его заслуга. Я не возражал, делая вид, что сильно завишу от генерала и шага не могу ступить без его одобрения.

Январь 1977 года выдался очень холодным, температура колебалась от минус тридцати до минус сорока. Нормальные люди в такой мороз из дома не высовывались. Тригон затаился, наружное наблюдение ничего не давало и доказательств того, что он агент, не хватало.

Я продолжал работать аналитиком, сортируя документы. Из сводок, поступавших в январе, наиболее значимым стал взрыв в московском метро. До нашего управления информацию довели, но заниматься взрывом было кому. Я немного заскучал, перебирал в памяти, что читал когда-либо. Обидно стало, когда случился пожар в гостинице «Россия», а я вспомнил о нём, услышав в метро сплетни. Специально и по конкретному году ничего не вспоминалось. Всплывали и события, и названия книг, а вот с конкретными именами было хуже. Решил посоветоваться с Владимиром Петровичем.

— Имени не знаю, год тоже, что-то связано с архивами КГБ. Вы, случайно, не в курсе, их не перевозят с одного места на другое?

Генерал покосился на меня, отбил какой-то незамысловатый ритм по столику (мы в пельменной сидели) и наконец соизволил ответить.

— Первое главное управление пять лет назад начало перевозить архивы с Лубянки в Ясенево.

— Пять лет назад, — вздохнул я, — тогда информация устарела.

— Не думаю. Архивы все ещё переправляют. Но имени ты в своих озарениях не видишь?

— Человек руководил передачей архивов… Кажется, — после небольшой паузы добавил я.

— Схожу на приём к Крючкову. Дело серьёзное. Лучше ошибиться, чем недосмотреть. Подумай, может, какие-нибудь ассоциации, детали?

— Точно не уверен. Возможно, это не к архивному работнику относится, а к Полякову.