С царем и без царя - [15]

Любил же государь посещать офицерскую среду из-за возможности встречаться с людьми, которых редко видел и с которыми мог вести непринужденные разговоры об интересовавшей его военной жизни.

13

События, предшествовавшие великой войне. Император Александр III и Бисмарк. Делькассе. Морис Палеолог и граф де Сегюр.

Добрососедские отношения между Россией и Германией поддерживались в былое время в значительной степени благодаря ежегодным посещениям императором Александром II Эмса и других германских курортов, на которые к нему приезжал император Вильгельм I. Они жили в одном доме и проводили две недели в постоянном общении друг с другом. Благодаря свиданиям императоров устранялись дипломатические трения. Взаимоотношения эти нарушились после Берлинского конгресса, а заключенный вслед за ним союз Германии с Австро-Венгрией постепенно превратился в угрозу миру между Россией и Германией.

Сохранение дружеских отношений с Россией поддерживалось Бисмарком, который был сторонником существовавшего между этими двумя странами тайного мирного договора. Может быть, он сохранился бы надолго, если бы не произошел следующий инцидент: когда император Александр III приехал в Берлин на свидание с императором Вильгельмом II, он нашел тотчас по приезде на своем письменном столе секретное донесение с приложением документов, ясно доказывавших вероломство Бисмарка и даже заключавших в себе насмешки последнего над личностью царя.

На аудиенции, состоявшейся вскоре после ознакомления государя с содержимым секретного пакета, Бисмарк был так принят царем, что до конца своей жизни боялся оставаться наедине с императором Александром III.

Потеряв после этого доверие к Бисмарку, Александр III стал склоняться к мысли о сближении с Францией и заключении франко-русского союза.

Заместивший Бисмарка на посту канцлера генерал Каприви не приложил стараний к улучшению отношений между Германией и Россией.

Придавая большое значение союзу с Австро-Венгрией, он, как честный солдат, не находил для себя возможным принять меры к восстановлению существовавшего при Бисмарке тайного договора с Россией, так как, по его мнению, это было бы двойной игрой; при этом он добавлял, что предшественник его был в состоянии жонглировать пятью шарами, а он, Каприви, будет счастлив, если справится с двумя. К этому самому времени стали из Германии поступать сведения о возраставшей нервности императора Вильгельма II, неустойчивости его характера и убеждений, а также об усилении вооружения армии.

Солидарность свою с балканской политикой венского кабинета, направленной против влияния России в освобожденных ею славянских государствах, Берлин открыто заявил лишь в 1909 году, когда захват Боснии и Герцеговины сделал для всех очевидным стремление Австро-Венгрии поработить в числе славянских народов и сербский.

Поддержка императором Вильгельмом II стремлений Вены по отношению к славянам послужила основанием для назревшего вооруженного столкновения германства со славянством. Одним из симптомов открыто начавшейся агрессивной политики Австро-Венгрии против России был следующий эпизод: в середине февраля 1914 года иеромонах Алексей Кабалюк был приговорен, по газетным сведениям, к четырем с половиной годам тюрьмы и тысяче крон штрафа за то, что, по словам приговора, распространял русское православное вероучение, восхвалял русского царя и Россию и, возбуждая таким образом ненависть против венгерских властей, якобы посягал на законные права венгерского короля.

В начале февраля государь принял в Царском Селе вновь назначенного посла нашей союзницы Франции — Мориса Палеолога, заменившего посла Делькассе, которому Его Величество выразил свое особое внимание данным ему на прощание парадным обедом в Александровском дворце.

Нельзя сказать, чтобы Делькассе воздавал добром за хорошее к нему отношение царя. Петроградский корреспондент приписывает ему такую фразу: «Россия для меня — только дипломатическая и военная величина, а участь 180 миллионов мужиков меня совершенно не интересует».

Так говорил накануне войны кавалер ордена св. Андрея Первозванного и посол союзной Франции, пользовавшийся в России prestige incontestable (неоспоримым авторитетом).

Между тем в 1890 году во французской палате депутатов тот же Делькассе горячо ратовал в произнесенной им речи за союз между Россией и Францией, основанный на общности интересов, причем он доказывал, что разница в образе правления не препятствует франко-русскому сближению, так как Франция в этом столетии воевала с Россией, когда была монархической.

Произнесена была речь Делькассе за два года до заключения между Россией и Францией военной конвенции, которой добивались не он один, а почти все члены французского правительства. Интересно впечатление, произведенное предварительными переговорами об этой конвенции на графа Ламздорфа, в то время советника нашего министерства иностранных дел: в своем дневнике он, между прочим, пишет в 1891 году: «Французы собираются осаждать нас предложениями заключить соглашение о совместных военных действиях обеих держав в случае нападения какой-нибудь третьей стороны. Совершенно запутавшись в их сетях, мы будем преданы и проданы при первом удобном случае».