С.А.Р. - [22]

: спать.

Меня разбудил какой–то человек. Сначала я подумал, что это вчерашний лоти. Но тот был немного выше и шире в плечах, да и волосы у него были светлее. Проснулся от ощущения, что на меня кто–то смотрит. И вправду, человек стоял посреди комнаты и смотрел на меня. Особого любопытства, презрения или какого–то другого четко выраженной эмоции я не заметил. Спокойное открытое лицо. Широко расставленные карие глаза. Безмятежный рот. Он стоял, опустив руки, и, казалось, готов был так стоять часами — или мне это только кажется? У них нет никакого понятия о вежливости, о приличиях. Мне было неудобно.

— Ты выспался? — это вместо приветствия?..

Я спохватился и сказал: да.

Пришлось умываться и справлять нужду при нем. Это было настолько нереально, что я даже перестал стесняться. Вроде, рядом со мной не человек, а какой–то автомат, лишь внешне похожий на человеческое существо. Правда, он не изучал и, собственно, смотрел не на меня. В никуда — если это слово что–то объясняет. Терпеливо ждал, когда я сделаю все свои дела.

— Я уреи районного лебеи Восьмого района. Меня зовут Лет–хе.

«Уреи» можно перевести как «секретарь». Буквально, это звучит следующим образом — «записывающий распоряжения и ознакомляющий с ними других людей».

— У вас, что принято наблюдать, как другой человек справляет нужду? — наконец–то, мое раздражение проснулось. Только зачем?

Видимо, он не понял моего вопроса. Все равно, что у змеи спрашивать, почему она летать не может.

— Можно узнать, какая у вас фамилия?

Уреи непонимающе смотрел на меня. Я повторил вопрос. Чувствовал себя идиотом:

— У меня фамилия Леваннен. Имя Лийо, а фамилия Леваннен. Поэтому полное имя звучит так: Лийо Леваннен.

— Я понял. Я знаю твое полное имя. Мое полное имя Лет–хе. Родовые имена и фамилии чужды принципам свободной ассоциации. Они разделяют граждан по кровнородственному принципу и способствуют неравенству. У граждан САР нет фамилий, нет вторых имен, есть только одно имя.

— Лет–хе, так тебя назвали родители?

— Те, кого ты называешь «родители», в Свободных Районах отсутствуют. Граждане–репродукторы не обладают правами собственности над новыми гражданами.

— Подожди, но кто тебя назвал Лет–хе?

— Так меня назвала Педагогическая лет–ле.

Мне не надо было объяснять что такое «лет–ле». Это я и сам знал. Что–то вроде профессионального синдиката. И, одновременно, экономической корпорации.

— Что означает Лет–хе?

— Месяц и дата репродукции. Пятое число третьего месяца.

В принципе, схожим образом называли людей во времена Ти — Сарата. Почти триста лет назад.

— Тебе поручили что–то передать мне?

— Мне поручено ознакомить тебя с жизнью граждан Свободных Районов.

— Но меня прислали… — а, я махнул рукой. Если честно, мне самому было интересно посмотреть насколько все здесь такое… Только вот какое?

Он вышел из комнаты, я — следом за ним. Мы покинули здание и оказались на улице. Улица совсем не походила на тот элемент городского ландшафта, к которому я привык. Не было рекламы, не было магазинов, киосков, автокаров — лишь белые одноэтажные здания без окон, похожие на картонные коробки. И самое главное, не было людей. То есть изредка проходили — два, три человека мимо нас. Они не высказывали никакого удивления, восторга, замешательства, испуга, ненависти — ничего такого, что мог бы вызвать иностранец, человек Неотсюда. Словно иностранцы здесь ходили с утра до вечера.

— А где все?

— Ты спрашиваешь о ллебе?

Ллебе — «ассоциированный». Все здесь ллебе. Только я — иллебе. «Временно неассоциированный».

— Да, где они?

— Сейчас сте–пе гражданской деятельности. Все выполняют свою работу.

— Что такое сте–пе?

— Сте–пе? — мне удалось его озадачить. Он на мгновение задумался. — Часть времени, функционально предназначенная для чего–то.

— Я хочу посмотреть ллебе, выполняющих свою работу, — я стал изъясняться таким же чудным образом. Так Лет–хе лучше понимает то, что я ему говорю.

— Ты можешь это сделать сейчас. Это здание Промышленной лет–ле. Ты можешь посмотреть, как участники лет–ле выполняют свою работу.

Он отвел меня к большому белому зданию. Около здания не было никакой охраны, вахтеров, дежурных или еще кого–то — видимо, здесь не пристало следить, кто куда ходит. Интересно, почему? Дверь открылась на манер той, что была в комнате, где я спал. Мы зашли в хорошо освещенное, просторное помещение с высоким потолком. Люди — мужчины и женщины — совершали какие–то непонятные операции, сидя на конструкциях, лишь отдаленно напоминающих стулья. В руках они держали инструменты, то и дело вспыхивали маленькие огоньки, что–то потрескивало. Они соединяли разноцветные детали. Я спросил у Лет–хе, что тут производится.

— В этом помещении производят модули для низкочастотных верификаторов.

Спрашивать, что такое «низкочастотные верификаторы», я не стал. Подозреваю, это мне мало что скажет. Вроде того, что верификаторы нужны для верификации.

Лет–хе был сама любезность — если слово «любезность» применимо к невозмутимому, сдержанному и неэмоциональному человеку. Он сводил меня в одно из зданий Педагогической лет–ле. Дети и подростки внимательно слушали мужчину и женщину — преподавателей, я так полагаю. Просторные белые помещения, свежий воздух, много света. В качестве учебной доски — голографическое табло. На руке у каждого ученика находилась некая конструкция из сосуда и трубок. На мой вопрос, что это такое, Лет–хе невозмутимо рассказал: мнемостимулятор, способствует быстрому и долгосрочному запоминанию учебной информации, ускоряет мозговые реакции. И еще что–то — честно говоря, я половину сказанного просто не понял. О химии и физиологии имею весьма слабое представление. Но то, что подобного нет в Изученном мире, — уверен. И мне это совсем не понравилось…